Вначале, когда наш строевой командир отчитывал кого-нибудь из курсантов за слабо затянутый ремень или плохую заправку койки, нам казалось, что он чересчур придирчив. Но мы скоро поняли, что и ремень, и заправка койки только на первый взгляд кажутся мелочами, что отсюда-то и начинается воспитание дисциплины, собранности, воинского долга.

Командир часто напоминает нам об этом долге, о высоком достоинстве советского воина.

— Вот вы еще присягу не принимали, — говорит он. — Примете присягу, тогда уж на вас как на настоящих советских воинов смотреть будут…

3. Слова присяги

Когда же наконец наступит торжественный день принятия присяги? С каким волнением мы знакомимся с ее текстом, слушаем беседы о ней! Я уже, кажется, наизусть знаю полные глубокого смысла слова воинской присяги. И вот наконец настал долгожданный день. В Ленинской комнате собрались курсанты. Тут несколько отделений. Мы выстраиваемся по два. Я стою в паре с Василием Лысенко. Лица у ребят сосредоточенные. В торжественной тишине раздаются слова присяги. Их взволнованно читают мои друзья, и большое, горячее чувство, от которого делается светло на душе, наполняет меня…

Курсанты по очереди подходят к столу, за которым стоят командир эскадрильи и комиссар. У меня от волнения пересохло в горле. Но начинаю читать текст и забываю обо всем, кроме слов присяги: в них вложены моя душа и все мои помыслы.

Этот день запоминается навсегда. Мне кажется, что только теперь я стал настоящим воином, и жизнь в училище, хотя в ней ничто, по существу, не изменилось, представляется мне иной, более значительной… Ведь я дал присягу быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным, мне доверено оружие, я с заряженной винтовкой пойду в караул на аэродром, мне выдали красноармейскую книжку…

Впервые меня посылают ночью в караул на аэродром. Тихо. Вдали темнеет лес. Под луной поблескивают самолеты. Необычайно красивыми кажутся мне они в лунном свете. В сотый раз обхожу «УТ-2» — «стрекозу», как мы его называем. Ребята говорят, что на нем сидишь, как на тарелочке: кабина, действительно, сверху открыта, не то что на аэроклубовском «По-2». Иногда в ночной тишине раздается знакомый голос приятеля-курсанта: «Стой, кто идет?» Пристально всматриваюсь в темноту и крепко сжимаю винтовку. Мне доверена охрана военного имущества. Невольно вспоминаются слова присяги…

4. Учебные будни

— Делайте все, чтобы быстрее построить отделение по учебной тревоге, — предупреждает нас командир на строевой подготовке. — Помните: стоит одному замешкаться — все отделение задержится.

И когда был объявлен сбор по «тревоге», я очень волновался: успею ли вовремя построить свое отделение?

После двух-трех ночных тревог я сказал своим товарищам:

— Порядок экономит время. Если знаешь, где что лежит, — соберешься быстрее. Давайте постараемся не делать ни одного лишнего движения при построении.

Через несколько дней в казарме раздалась команда дежурного: «Тревога!» Мы выбежали во двор в полной боевой готовности, когда там еще никого не было. В темноте кто-то подошел к нам — это был дежурный командир. Он спросил номер нашего отделения.

Через минуту-другую построились все отделения.

Утром нас выстроил командир роты и зачитал приказ начальника училища:

«Четвертое отделение построилось первым — в 2 минуты 45 секунд, быстрее всех в училище. Командиру отделения объявляю благодарность с занесением в личное дело и выдачей денежной награды — 50 рублей».

Этот, может быть, незначительный случай показал нам, как велика роль спаянности и дисциплины; мы поняли, что быстроту действий, внимание, расторопность, четкость, необходимые в воздухе, нам нужно развивать в себе и на земле.

Наградные пятьдесят рублей я отослал отцу — знал, как это его порадует.

Занимаемся много. В классах решаем задачи, изучаем различные системы машин, сложную современную авиационную технику. Подробно знакомимся с материальной частью истребителя «И-16». Занятия в аэроклубе, оказывается, были всего лишь «приготовительным классом». Вот она, настоящая сложная боевая авиационная техника!

Так же как в аэроклубе, мы, не закончив еще теоретических дисциплин, должны познакомиться с нашими будущими инструкторами. К нашему отделению прикреплен лейтенант Тачкин. Мы уже, как водится, получили о нем некоторые сведения от ребят, летавших с ним в прошлом году. Они его хвалили. Говорили, что лейтенант — отличный инструктор.

Каждый день мы ждали встречи с инструктором. И вот по распорядку дня — первый методический час с инструкторами. Курсанты собрались по отделениям в казарме. Вошла группа военных. Это были инструкторы. Мы встали по команде. Очень молодой коренастый лейтенант не спеша, чуть вразвалку, направился к моему отделению, и пока мы стояли навытяжку, он оглядел нас, а мы его. Конечно, это Тачкин!

Я доложил:

— Товарищ лейтенант! Четвертая летная группа собралась на методический час.

Лейтенант разрешил нам сесть, расспросил, как учились в аэроклубе, задал ряд вопросов по курсу учебно-летной подготовки, коротко, по-военному, дал нам несколько наставлений. Мне он очень понравился, хотя показалось, что наш инструктор несколько медлителен. Правда, это не вязалось с его энергичным, выразительным лицом и вообще с обликом летчика-истребителя.

С нетерпением мы ждали начала занятий на аэродроме.

В жизни летчика инструктор занимает особое место. От него во многом зависит летное будущее неопытного, горячего юнца. Приемы инструктора, его поведение в воздухе и на земле невольно перенимаются. Инструктор делает так-то, инструктор учит так-то — этим долго еще живешь в воздухе, пока не выработаешь свой «почерк». На земле во всем подражаешь инструктору, вплоть до манеры двигаться, говорить, заправлять гимнастерку.

…Зима кончается. У нас в училище идут напряженные занятия. Мы совсем освоились с военным укладом, вошли в размеренный ритм новой для нас жизни. Командование и инструкторы сумели воспитать в нас любовь к училищу, к нашей профессии, чувство воинской чести, сознательной воинской дисциплины, высокое чувство долга перед Отчизной. По-прежнему много занимаюсь спортом, а по вечерам, когда бываю свободен, читаю или иду в уютную Ленинскую комнату — там мы горячо обсуждаем текущие события, следим за ходом военных действий на Западе, за боями в Финляндии.

…Собравшись в круг, сидят курсанты — представители различных республик, областей, краев. Кто-нибудь читает вслух газету, и мы узнаем о новых победах советских людей, борющихся за досрочное выполнение сталинской пятилетки. Каждый из нас радуется, услышав об успехах земляков. И все мы испытываем большое, сильное чувство гордости за родную Советскую страну, живущую кипучей созидательной жизнью.

В эти зимние дни 1940 года всем нам хотелось бы очутиться на аэродромах Карельского перешейка, откуда поднимаются в воздух краснозвездные ястребки. Празднично, радостно было у нас в училище, когда 12 марта 1940 года белофинны запросили мира и военные действия были прекращены!