В изножье кровати одеяло немного сбилось, и из-под него высунулась волосатая мужская нога. Полный бешенства, я сдернул одеяло, чтобы увидеть своего соперника…

Взгляду моему представилось жалкое зрелище: хилая фигура с впалой грудью и обвислым животом, унылая физиономия и маленькие перепуганные глазки кавалера Строцци. Сей достойный кавалер смотрел на меня в ужасе и пытался натянуть одеяло на свои жалкие телеса.

– Вам довольно моего позора? – в гневе воскликнула мона Лаура. – Теперь вы знаете мою тайну, мой грех. Я изменила своему благородному мужу – но в извинение себе могу сказать только, что мой избранник так хорош собой, так благороден и великодушен, что и ангел небесный не устоял бы перед его обаянием! А теперь, когда вы все видели и все знаете, немедленно покиньте мой дом, и я молю Бога только об одном – чтобы вам достало чести и порядочности сохранить в тайне то, что вы увидели!

– Не сомневайтесь, мадонна! – ответил я с низким поклоном, отступая к окну. – Казанова умеет проигрывать и никогда не раскрывает тех тайн, свидетелем которых ему случилось оказаться. Особенно же если это касается доброго имени прекрасной дамы.

С этими словами я вышел на балкон и спустился с него, воспользовавшись своим плащом, как веревочной лестницей. Всю дорогу до дома меня разбирала досада, но и душил смех, когда я вспоминал жалкую фигуру кавалера Строцци, безуспешно пытающегося натянуть на себя одеяло.

Утром Илья Борисович с большим трудом добудился Полину, сказав, что торопится в полицию. Оттуда звонили и велели прибыть на беседу к десяти утра. Выдав Полине длинную свободную футболку и шорты и велев никому не открывать, не включать громко телевизор и не подходить к окнам, он ушел.

Полина прибралась на кухне и даже вымыла кафельный пол, простирнула свое белье, нашла в столе пачку сигарет и покурила, приоткрыв форточку. Посмотрела телевизор без звука, но шла какая-то муть, выпила две чашки кофе и, по прошествии трех часов, начала волноваться. Что он так долго? Арестовали его, что ли?

Полина то и дело смотрела на часы. Время тянулось страшно медленно, а Илья Борисович все не возвращался. А что, если его на допросе расколют и он скажет полицейским, что она прячется у него дома? Но в таком случае они давно уже нагрянули бы в эту квартиру. С какой стати стали бы так долго ждать? А может быть, они уже стоят под дверью, и с минуты на минуту начнется штурм квартиры?

Полина подошла к двери, прислушалась, и ей показалось, что за дверью раздается какой-то шорох и приглушенное дыхание. В ту же секунду раздался звук поворачиваемого в замке ключа.

Полина вздрогнула и попятилась. Неужели сейчас в квартиру ворвутся полицейские, скрутят ее и уведут под конвоем, как закоренелую преступницу? А на допросах будут кричать и бить, пока она не сознается в содеянном, а потом будет суд и ей дадут высшую меру… хотя вроде бы сейчас ее нет… тогда пожизненное…

Дверь отворилась. На пороге стоял Илья Борисович, бледный и измученный. Кажется, он даже похудел за эти несколько часов.

– Илья Борисович, это вы? – воскликнула Полина, не веря своим глазам. – Вы… один?

– А кого вы ждали? – проворчал он в ответ и нашарил ногами свои тапочки. – Полина, пойдемте на кухню, мне нужно отдышаться, выпить чашку чая…

– Да, действительно, – спохватилась она. – На вас лица нет!

Она подхватила Илью Борисовича под локоть, помогла ему дойти до кухни, усадила в самое удобное кресло и принялась суетиться вокруг него – заварила крепкий чай, достала сыр, печенье.

Илья Борисович сделал большой глоток крепкого душистого чая и, немного порозовев, проговорил со вздохом:

– Как приятно, когда о тебе заботятся, особенно такая симпатичная женщина! Знаете, Полина, я уже привык к одиночеству, но иногда это так грустно… впрочем, не буду грузить вас своими проблемами, вам своих хватает.

– Что там с вами делали? – спросила Полина, подливая ему чай.

– Не беспокойтесь, до применения силы дело не дошло, обошлось психологическим давлением. Но мне и этого хватило… – Илья Борисович горько усмехнулся и продолжил: – Там были два таких человека, очевидно, новые силы, я их раньше не видел. Так вот они работали по принципу «добрый полицейский – злой полицейский». Один кричал на меня, топал ногами, угрожал арестом, обещал засадить на несколько лет…

– За что? – удивилась Полина. – Вы же ничего не сделали!

– Знаете, есть такой старый анекдот: было бы за что, вообще убил бы! Но это я так, шучу… – Илья Борисович снова печально улыбнулся. – Он считает, будто я что-то скрываю. Раз убийства произошли в моем ресторане, значит, я к ним непременно имею какое-то отношение. И никакие мои заверения, что я ничего не знаю, а что видел – сразу им рассказал, на него не производили впечатления. Так он прессовал меня часа полтора, грозил арестом, расписывал в красках, какие ужасные порядки на зоне, а потом, видимо, утомился, и его сменил второй, тот, который играл «доброго» полицейского. Он на меня не кричал, ногами не топал, говорил таким доверительным, ласковым тоном, но суть от этого не менялась. «Илья Борисович, вы же умный человек, зачем вам создавать самому себе неприятности? Видите, как на вас разозлился мой коллега! Он действительно может устроить вам невыносимую жизнь, а вам это надо? Вы человек пожилой, вам нужно здоровье беречь. Расскажите все, что вы знаете, и спокойно возвращайтесь к себе домой! Больше того, если вы поможете следствию, мы поможем вам открыть ресторан. А ведь вы наверняка терпите большие убытки оттого, что он закрыт…» Я пытался его убедить, что ничего не знаю, но он мне не верил и повторял те же самые аргументы. Потом его опять сменил первый, и снова начались крики и угрозы… – Илья Борисович тяжело вздохнул. – В общем, так продолжалось несколько часов, а я ведь действительно не так уж молод, и здоровье оставляет желать лучшего. Кроме того, они-то менялись и по очереди отдыхали, а мне передышки не давали. Так что я вдруг почувствовал, что в глазах у меня темнеет, комната поплыла перед глазами, и я на какое-то время потерял сознание. Пришел я в себя довольно скоро. Надо мной стоял человек в белом халате, считал пульс. За спиной у него – те двое следователей. «Ну что? – спросил один из них. – Что-то серьезное?» «Да симулирует наверняка!» – ответил второй. «Нет, не симулирует», – возразил врач. По крайней мере, я тогда думал, что это врач. «Нет, не симулирует, у него действительно