Женек обернулся к своему товарищу и многозначительно покрутил пальцем у виска. Но сей жест означал вовсе не то, что убивать меня не собираются, а то, что, мол, ей об этом знать вовсе и не обязательно. Я отлично все поняла и потому опечалилась еще больше.

Леха заметил грусть в моих красивых глазах и, желая утешить, предложил корешу:

— А может, мы ее оставим себе?

На эти слова Женек ничего не сказал и пальцем у виска крутить не стал, зато его взгляд приобрел мечтательное выражение. О чем именно мечтал в этот момент Евгений, оставалось только догадываться. Но я почему-то не сомневалась в том, что его мечты шли вразрез с моими.

— Ладно, — с неохотой прервал он свои размышления, протянул свои лапищи, ухватился ими за сиденье табурета и придвинул его вместе со мной к себе ровно настолько, что я ткнулась носом в его нос и в ужасе отпрянула.

— Куда цацку дела? — рявкнул Евгений.

Я молчала, но отнюдь не потому, что была скрытной.

— А может, снять ленту? — спросил Леха, опровергнув тем самым мое первоначальное предположение о том, что мозгов у него нет. Мозги у него в наличии имелись, просто было их так мало, что сразу и не заметить.

— Заткнись, идиот, — рявкнул Женя, — без тебя знаю.

И чувствовалось, что он действительно знал, потому что тут же отодрал от моего рта эту поганую ленту. Правда, жить от этого легче не стало, так как нужно было признаваться в том, где ожерелье, а мне этого ой как не хотелось делать.

— Где цацка? — напирал между тем Евгений.

— Какая? — решила было я прикинуться дурочкой и даже состроила подходящую к данному случаю физиономию.

Однако подзатыльник, полученный от Жени, напрочь отбил у меня охоту кривляться, иначе в следующий раз притворяться дурочкой не придется — меня ею сделают.

— В сумочке, — пискнула я.

Женя тут же оставил меня в покое и накинулся на мою сумочку. Через секунду все ее содержимое было высыпано на стол. Ожерелья в ней не было и не могло быть, зато было удостоверение частного детектива, не заметить которого было нельзя.

Но Женя прежде всего заметил отсутствие ожерелья, и это его не порадовало.

Состояние моей внешности напрямую зависело от его радости или отсутствия таковой. Так что мой доблестный облик лучшего частного детектива города Тарасова был незамедлительно испорчен стараниями Жени. Я тоже в долгу не осталась и пнула противника в живот, при этом сама свалилась с табурета, а Женя даже не пошатнулся. Подняв меня, он обратился все с тем же вопросом:

— Где цацка?

— Там была, честно, — ныла я, кивая на сумку.

Женя принялся за повторное изучение содержимого моей сумочки.

Я сидела, затаив дыхание, и ждала, когда он дойдет до моих документов. Женя дошел, раскрыл лицензию, пробежал глазами и хмыкнул.

Я ожидала другой реакции.

— Правильно шеф сказал, что она воровка. Как есть воровка. Смотри, — он протянул мою ксиву Лехе, продолжая погано усмехаться.

Леха почесал коротко стриженный затылок и призадумался.

— А что, если не сперла? Что, если это ее?

Да, в ограниченном количестве Лехиных мозгов иногда рождались поистине ценные мысли.

— Твое? — спросил Женя, ткнув меня носом в мою же ксиву.

Вообще-то подобный жест был исключительно моей прерогативой, но я не стала этого комментировать, а просто буркнула в ответ:

— Мое.

Женя запрокинул голову и засмеялся во всю глотку.

— Думаешь, если мы узнаем, что ты ищейка, то отпустим тебя с миром?

Честно говоря, я именно так и думала, но Женины слова положили конец моим наивным мечтам. Так что нужно было оперативненько строить новые планы по спасению собственной шкуры.

— Может, здесь есть еще что-то интересное? — усмехаясь, спросил Женя и снова начал рыскать в моих вещах. Интересным, на его взгляд, оказался бархатный мешочек с гадальными костями.

— Воровка, липовая ищейка, да еще и игрушки с собой таскает, — веселился он, развязывая тесемочки на мешочке.

Магические двенадцатигранники высыпались из мешочка и покатились по столу. Я машинально посмотрела на выпавшую комбинацию. 27 + 5 + 14. «Чужая глупость может обернуться для вас крупными неприятностями».

Лично я и так была сполна обеспечена неприятностями, но на этот раз очередную порцию гадостей кости сулили отнюдь не мне, а человеку, так неосторожно бросившему их, то есть Евгению. А что хотели сказать магические двенадцатигранники мне, давая такой прогноз моему врагу? На какую такую чужую глупость они намекали?

Недолго думая, я пришла к выводу, что слово «глупость» лучше всего подходит к Леше. Я покосилась в его сторону, натолкнулась на пристальный взгляд и вдруг сообразила, что кости дали мне ценную подсказку.

— И что это такое? — заволновался Евгений, склоняясь над столом.

— Гадальные кости, — пояснила я.

— И что значат эти цифры? — Он с явным трепетом относился ко всякого рода гаданиям, и я решила его не разочаровывать.

— Они предсказывают будущее тому, кто их кидает.

— Да? Ну и что там они напредсказывали?

Я сфокусировала свой взгляд на двенадцатигранниках, наморщила лоб и абсолютно серьезным голосом изрекла:

— Они говорят, что исполнение чужих поручений, особенно связанных с похищением ни в чем не повинных граждан, — занятие не только глупое, но и уголовно наказуемое.

Гадалка из меня была никудышная, и это мне тут же дали понять.

— Она еще издеваться вздумала! — бушевал Женя, размахивая руками. — Послушай меня! — ревел он.

При этом меня схватили за плечи, встряхнули пару раз и уронили обратно.

— Не советую тебе здесь шутить! И вообще, чем быстрее ты скажешь, где цацка, тем легче будет твоя смерть.

— А может, не надо ее убивать? — вмешался Леша.

— Надо, еще как надо, — не унимался Евгений, будучи до глубины души оскорбленным моим предсказанием своего совсем не светлого будущего.

— Но ведь шеф ничего не говорил о том, чтобы ее убивать!

— А я говорю!

Мнения явно разделились. Конечно, я была на стороне Леши, но меня никто не спрашивал, а навязываться с советами по поводу своей же участи я, будучи девушкой скромной и воспитанной, не решилась. И неизвестно, чем бы закончился этот спор, не будь он прерван на самой душещипательной ноте.

— Мы не договаривались ее убивать! — Леша потащил меня с табуретки в свою сторону с воплем.

А Женя, будучи парнем более сообразительным, тоже вцепился в табурет, на котором я сидела, и заявил своему товарищу:

— Мы не договаривались и не убивать ее!