Поворот головы. Улыбка. Босые пятки засеменили по деревянным панелям навстречу мне.

– Милый, привет, а ты что так поздно? Я уже от скуки решила перебрать свой гардероб. М-м-м-м-м… – Руки обхватили мою шею.

Губы были тёплые, а её язык таким нежным. У меня на мгновение закружилась голова от мимолётных скольжений. А спустя секунду накрыли запах и вкус её дыхания.

«Генетическая идентичность будет абсолютно точной, и следовательно, все запахи и вкусовые ощущения будут соответствовать тем вашим предпочтениям, что отложились в памяти».

– И знаешь, не понимаю, откуда некоторые вещи? Как я их могла купить? А где мои любимые ливайсовские рубашки? Видишь, твою надела. «Росси» называется. Качество отменное, я уж в этом разбираюсь. Что за бренд, никогда не слышала раньше?

Я старался, детка. Замучил виртуальных консультантов. Переслал все сохранившиеся у меня фото, где ты была в одежде. Уж прости, Levis в 2032 году выкупили-таки китайцы, и всего спустя пять лет руководителей компании расстреляли за растраты и хищения. А сам бренд прикрыли из-за колоссальных долгов. Может, кстати, им ещё и повезло понести наказание до повсеместного внедрения чипов.

– А мне ты нравишься в моей рубашке. Очень сексуально. Маленькая сучка.

Мои руки сначала несмело, но потом всё увереннее коснулись ее округлостей внизу, прикрытых белыми трусиками. Губы нашли свою цель. Я чувствовал, как она прижимается, а в зеркале отражались её босые ноги, так трогательно приподнявшиеся на цыпочках. Оторвавшись, наконец, чтобы перевести дыхание, я уткнулся чуть пониже уха и втянул снова её запах.

– Я хотела музыку послушать, но почему-то нет доступа к Сети. А вон там, в углу, это же виниловый проигрыватель, да?! Где ты его достал? А пластинки? Есть? Ну, впрочем…

Она мило искривила бровь, устремив глаза куда-то вверх, выражая максимальное сомнение в правильности своего решения.

– Впрочем, я всё равно не умею его включать.

– Я тебе, кстати, Марина, приготовил один виниловый сюрприз. Идём.

Я за руку подвёл её к белой тумбе. Где на постаменте очень важно восседала моя фамильная реликвия. Уже немного с желтизной былого на примитивном пластике, виниловый проигрыватель ещё аж советского производства! Да и иголка была одна, родная. Берёг я её как зеницу ока. Замены ей быть уже просто не могло. Поэтому включение было всегда неким священным актом, как запуск в космос очередной тщетной марсианской экспедиции.

– Закрой глаза, детка. Нет, так не пойдёт, не подглядывай!

– Ну, Дима, милый… Так нечестно!

Шуршание плёнки. Старый бумажный конверт с замусоленными уголками. «Пиратские копии». «Мумий Тролль». Махровое ретро, однако. 2015 год.

– Выбирай трек, детка. Просто номер говори.

– А-а-а-а-а-а… Ну… Давай девятый, Дим. Хотела сказать сначала шесть, а потом взяла и перевернула в уме. Ха. Скоро ты?

– Потерпи немного, милая.

Кнопка уже пошатывалась в гнезде и была даже не сенсорной, а просто механической, на пружинке.

Аккуратно кладём пластинку на штифт. Так, теперь важно нежно, очень аккуратно иголку опустить. Раз, два, три, вот девятая дорожка.

Аудиозвук, еще, конечно, цеплялся за край эпохи, но годы его были сочтены. Современные концерты, open air и тому подобное представляли для меня жуткое зрелище. Живьём почти никто не выступал. В абсолютной тишине тысячи тел качались в такт. Звук присутствовал прямо внутри головы, визоры подбирали и транслировали зрительному нерву оптимальные для каждого пользователя образы. Тысячи шаркающих ног, разноголосое дыхание. Выкрики экстаза. Зачарованные немой музыкой зомби могли навести ужас даже на героев древнего сериала про «Ходячих»

Когда в детстве я смотрел старые фильмы с такими, знаете, чёрточками, мелькающими на кадрах, я спросил у мамы, что это. Она мне сказала тогда, что это, сынок, маленькие феи, попавшие в кадр во время съёмки. Шуршание и потрескивание винила на паузах между треками – это мои любимые звуковые феи, делающие звук по-настоящему волшебным.

Я прямо воочию представил, как гитарист сейчас опускает пальцы на струны, извлекая звуки, уносящиеся морскими чайками вдаль.

Вырезали куклы мы…

Глаза широко распахнулись…

…из бумаги. Крупными…

Загорелись, раздвигая губы в удивлённой улыбке…

…написали буквами имена.

– А-а-а-а, милый мой. Любимый. Это же «Мумик»! Класс!

На-на-на, на-на-на, на каждой! 

Она прильнула, обхватив меня руками за шею, стала покачиваться в такт, из стороны в сторону, одновременно то вжимаясь, то отдаляясь, словно эхо того далёкого лета, когда я был счастлив, но ещё даже понимал этого.

И глаза, яркие, манящие песнями сирен… И губы, шептавшие:

Ты, значит, будешь любимая.

Ты, значит, будешь красивая!

Я буду, значит, мастером.

Знатным твоим фломастером!5

Я решился. Рука скользнула вниз. Мокро. Влажно. Нежно.

Проезжав под радугой нервный, но на радостях.

Разделил кропоточки на кусочки, чик, чик, чика.

Прохладная простынь. Тонкие запястья в тисках моих рук.

Бумерангом поскакал.

Скок, скок, скок, скок! 

Движения. Сначала медленный прибой. Движения. Затишье. Движения. Потом яростный шторм.

Движения. Шторм. Штурм берега волнами. Мельчайшие брызги разбившейся ярости. Вечная битва двух стихий. Стоны победителей, проигравших снова свой бой.

Скок, скок! Чик, чика.

Скок, скок, скок, скок.

Чик, чик, чика.

Только маленький бугорок на пластинке не давал иголке соскочить со своего замкнутого круга. А виниловые феи убаюкивали своей странной шероховатой мантрой наступившую тишину.

Москва. Кутузовский проспект. Офис НИИ репродукции человека. Февраль 2043 года

Если бы сейчас кто-нибудь надумал по старинке снять фильм для детей про доктора Айболита, то Владислав Робертович идеально подошёл бы на главную роль. Невысокого роста, с седой шевелюрой и такой же ровной серебряной бородой. Будь я ребёнком, шоколадку бы от такого принял, даже несмотря на запрет родителей брать сладости от незнакомцев.

Кабинеты подобных технократических учреждений с солидной федеральной поддержкой не содержали ни шкафов, ни стеллажей. Никаких столов. Удобные биокресла и глазок голографического проектора на потолке. Световые панели излучали приятный бежевый оттенок. Этакий завуалированный способ настроить положительно посетителя. Наверняка просканировали информацию обо мне и на предмет цветовых предпочтений.

– Дмитрий Анатольевич, рад вас видеть, простите, что пришлось вас немного задержать. Присаживайтесь в кресло.

Рукопожатие было мягким, но не несущим в себе какую-то слабость собеседника.

– Я лично очень рад, что вы согласились принять участие в пилотном испытании такого важного проекта. В случае успеха, а мы практически в нём уверены, ваше мнение и впечатление будут неоценимы для отчёта государственной коллегии. Проект поистине национального, да, в общем-то, и мирового масштаба. Вы в первый раз у нас?

– Да, Владислав Робертович. Никогда до этого у вас не бывал. Замечательный НИИ. Хорошие люди. Ваша помощница – само очарование.