– Н-нет… – пробормотала Вика. – Она просто трубку не берет… Ну, директор сказала, она болеет, мы беспокоились…

– Болеет, да, – кивнул мужик. – Не до болтовни ей, ясно? И гостей не принимает. Выздоровеет – приедет учиться, никуда не денется. Давайте, говорю, в машину. Так и быть, подвезу вас до станции.

– Как – до станции? – заикнулась было Катя, но Вика снова пихнула ее локтем под ребра.

– Хорошо, спасибо, – вежливо сказала она, подходя к машине.

Катя последовала за ней. При мысли о том, что они весь день мучились зря, к глазам подступали слезы. Зато мужик явно расслабился, когда они обосновались на пассажирском сиденье.

До самого моста ехали задним ходом. Это было непривычно и даже смешно, но подругам было не до веселья: странное поведение водителя все-таки тревожило. У моста, на открытом месте, джип развернулся и покатил через заснеженный сосняк в сто раз быстрее, чем Вика с Катей ковыляли по нему в ту сторону. Каких-то пятнадцать минут – и машина выкатила на шоссе, оставив позади светящееся окошками Сергеево.

– Автобус-то давно ушел, – не оборачиваясь, пояснил мужик. – Так я до Тогучина вас доброшу, а дальше уж извиняйте. Меня хозяйка к ужину ждет. Не тогучинские вы?

– Нет, – уныло ответила Вика. – Мы с Новосибирска, с общежития.

– Ну, так на вокзале высажу. Авось электричка еще пойдет, должна бы. А вам урок: нечего ехать в такую даль, когда не звали.

Кате очень хотелось надерзить в ответ, но она сдержалась. Еще рассердится, высадит их прямо тут – и топай пешком до Тогучина. А в машине хоть тепло. Да и ноги гудят так, что она, кажется, и десяти метров пройти не сможет.

– А все-таки почему нам нельзя к Леноч… к Лене? – немного погодя спросила Вика. – Мы же ничего плохого не хотели, это же нормально – навестить больную подругу. И тетрадки… Она же сессию не сдала…

– Нельзя – значит нельзя, – буркнул водитель. – Болезнь у нее… того… шибко заразная. Эта, как ее там, ветровка? Не, ветрянка вроде.

– Ветрянка? Так мы ей болели, нам не страшно! Вика, ты же болела? – Катя уставилась на подругу круглыми глазами. Надо же, неужели Леночка так долго болеет какой-то дурацкой детской болезнью?

– Вроде да, ну я маленькая еще была…

– Во! А теперь говорят, взрослый может по новой заразиться, ясно? Даже мрут, говорят, от нее взрослые, слыхали?

– Вообще-то… – начала было Катя, но мужик ее перебил:

– А не слыхали, так в интернете своем почитайте, раз образованные! Вот он, вокзал-то. Давайте высаживайтесь. Отогрелись хоть?

– Да, спасибо, – поблагодарила опять Вика.

Катя молча открыла дверь со своей стороны и выбралась наружу, на пустую привокзальную парковку, слабо освещенную фонарями. После теплого салона щеки горели, кончики пальцев на руках и ногах жгло, в пустом животе кишки водили голодные хороводы. Джип газанул, сдал назад и уехал.

– Ну и морж, – сердито буркнула Катя. – Ты с ним еще так вежливенько: спасибо, пожалуйста – еще бы поцеловала!

– А ты хотела, чтобы я его обматерила? – внезапно вызверилась до того тихая Вика. – Кать, хоть немного башкой поработай, раз уж всю неделю этого не делала! Мы с ним были одни в машине, никто не знает, где мы, телефоны отрубились, место глухое… Если бы он нас выкинул где-нибудь в поле и уехал, мы бы до утра не дотянули. Есть за что благодарить! Тем более мы ему сразу не понравились. Наплел еще какую-то чушь про ветрянку…

– Ну да, спасибо, что не убил. – Катя тоже повысила голос. Проходившая мимо женщина ускорила шаг, нервно оглянувшись, но Катя уже завелась: – Между прочим, это долг любого нормального человека – помочь другому в беде!

– Ну и что, что долг? Если бы он этот твой долг не выполнил, никто бы даже не узнал! Ты нас затащила в эту жопу, а теперь меня виноватой выставляешь!

– Я затащила?! Ты сама согласилась, никто тебя за штаны не тянул!

Резкий гудок электрички прервал их спор. Послышался нарастающий грохот колес. Подруги замолчали и повернулись в сторону железнодорожных путей.

– Надеюсь, это не то, что я думаю, – медленно проговорила Катя.

Вика молча бросилась к дверям вокзала.

– А вы куда, девочки? – На крыльцо вышел старенький седой охранник в форменной куртке и с сигаретой. – Последняя электричка только что ушла, теперь уже завтра приходите!

Вика резко остановилась, как будто налетела на невидимую стену.

Охранник докурил, выбросил окурок в урну и ушел обратно в здание вокзала. Послышался скрежет запираемого замка.

– Это вообще законно? – спросила Катя в пустоту. – Я слышала, что на вокзале можно переночевать…

Вика внезапно расплакалась.

– Что? Что, Вик? – Катя, забыв о незаконченной ссоре, подбежала к подруге и обхватила ее обеими руками. – Вика, ну не плачь, ну ты чего, ну мы сейчас что-нибудь придумаем!

– Нога… – выдавила, всхлипывая, Вика. – Я ее совсем стерла! Больше не могу терпеть! Мне от каждого шага так больно, так больно, как будто гвоздь втыкают! Я больше никуда не пойду, Кать, буду здесь сидеть до утра!

– Где? – Катя обвела рукой заснеженные скамейки на привокзальной площади. Под ними вольготно расположилась собачья стая. И как им не холодно на снегу?

– Да, здесь! – снова громко всхлипнула Вика. – Я все равно не могу больше идти! А такси отсюда наверняка стоит столько, сколько у нас нет, да и не поедет никто ночью…

– Вик, собаки! – обрадованно воскликнула Катя.

– Что – собаки? Вместе с ними под скамейкой ляжем или поедем на них в общагу? – Вика даже перестала плакать и подняла глаза на Катю. – С тобой все в порядке вообще? То камень горячий, то…

– Да нет же! – Язык заплетался от усталости, мысли путались. Катя постаралась собрать их в кучу. – Помнишь ту тетку с собакой? Она мне дала бумажку с адресом! Значит, идем к ней! Это уж точно лучше, чем под скамейкой спать! Давай-ка сюда. – Она стащила с обмякшей Вики рюкзак и влезла в лямки. – А теперь обопрись на меня с той стороны, где нога болит, и постарайся на нее поменьше наступать.

Катя выудила из кармана записку и развернула:

– Улица Вокзальная, дом семьдесят, квартира сорок первая. Тут еще номер телефона, но он нас не спасет, звонить-то не с чего. Давай, Вик, пошли! Мы уже на Вокзальной – значит, идти недалеко.

Когда они наконец дотащились до старого двухэтажного дома, Вика уже даже не плакала, только изредка вскрикивала от боли. Дверь нужного подъезда была открыта, никаких домофонов не наблюдалось. Поднявшись по лестнице, Катя нажала на кнопку звонка слева от железной двери с тусклыми золотыми цифрами 41. Из глубины квартиры послышались собачий лай и шаги.

– Кто там? – спросил женский голос.

– Марина Васильевна, это мы, девочки из электрички, – выпалила Катя заранее приготовленную фразу. – Вы нам дали адрес, и мы…

Дверь с лязгом открылась. Хозяйка Дюши сменила защитную куртку на широкий домашний халат в пестрый цветочек. Дюшина тяжелая голова торчала возле ее коленок и активно принюхивалась.

– Ага, – констатировала Марина Васильевна, разглядывая подруг в тусклом свете подъездной лампочки. – Я вас, собственно, ждала. Проходите, разувайтесь у порога, джинсы тоже сразу снимайте, вон, все мокрые. И бегом в ванну! Потом на кухню проходите, туда, по коридору, я чайник поставлю.

Отогревшись под горячим душем и наевшись магазинных пельменей, Катя с Викой сидели на диване в зале и клевали носами. Хозяйка выдала им полотенца и две длинные футболки. Она без суеты ходила взад-вперед по комнате, доставала из шкафа постельное белье, развешивала по батареям их постиранные джинсы и носки. Собака сначала ходила за ней, потом, шумно вздохнув, улеглась под диваном и положила морду на Катин тапок.

– Завтра мне на работу не нужно, так что выспитесь, спокойно позавтракаете да пойдете на электричку. Ну-ка, встаньте ненадолго, я диван разложу. Это как вы обратно-то добрались? На последнем автобусе?

– Нет, нас какой-то мужик на джипе в лесу встретил, – пробормотала Катя, зевая. – Выслушал и отвез назад. Сказал, что у Леночки ветрянка, ну что за бред…

– Ветрянка, – хмыкнула Марина Васильевна, расправляя простыню. – Я ж вам говорила, эти лебяжьевские – больные люди. И не ветрянкой больные. Я сама сергеевская, ну, там родилась. Так нам, сколько помню, родители запрещали с тамошними детьми якшаться. И выдрать могли, если не послушаешься, только охотников не слушаться было мало. Слухи про них всякие ходили. Взрослые тоже туда не совались и гостей оттуда не принимали. У них и школа своя, и фельдшерский пункт, хотя вроде они и недалеко от Сергеева… Подайте-ка мне, девочки, подушки, я вам наволочки заправлю.