– Она с папой Ники дружит, они обнимались, – заявляет девчушка.

– Вы что-то об этом знали? – уточняет Афанасьев у матери, но Елизавета молча головой качает, к телефону тянется.

– Вика, почему ты нарисовала Олесю среди чудовищ? – спрашиваю я. Сейчас это намного важнее чужих отношений. Молчит, губы закусила. – Олеся тоже была там? Ты ее видела рядом с этими чудовищами?

Кивает. И этот едва заметный кивок играет главную роль. Теперь у нас есть не просто зацепка, а реальная возможность. Следак незамедлительно достает телефон, набирая своих.

– Это Афанасьев. Кириллова в участок, срочно, – хмуро говорит, нервы сдают. – Какого, к черту, подполковника? Отца пропавшей девочки приведите! Мы уже выезжаем. – Звонок сбрасывает, к растерянной женщине поворачивается. – Елизавета Максимовна, мы вам очень благодарны. Можно забрать альбом?

– Разумеется, если маленькая принцесса не против, – интересуюсь у девчушки. Не против. От ее ответа мало бы что зависело, но не хочется нанести очередную травму и без того натерпевшейся малышке. – Спасибо за помощь, Вика. С меня мороженое с бананом и шоколадом.

Глава 13

Сами себе враги

Кириллов-младший нервно затянулся сигаретой, постукивая костяшками по столу. Двадцать минут впустую, бумажная волокита, еще десять – отрицание, сомнения и, наконец, долгожданное признание. Быстро сдался, не смог тянуть. Когда речь заходит о собственном ребенке, человек готов жертвовать всем, что у него есть.

– Валерий Петрович, – вздыхает Афанасьев, сверля взглядом собеседника, сидящего напротив. – Мне нужны фамилия, имя, отчество, адрес проживания и контактные данные девушки по имени Олеся.

– Да не знаю я! Это была глупая ошибка, интрижка на стороне! Мы встречались пару раз. Одинцова, кажется, студентка. Это был просто секс! После я ни разу с ней не связывался. Для чего ей похищать моего ребенка? Ради денег? Тогда почему до сих пор нет требований о выкупе?

– В этом нам и предстоит разобраться. Начнем с того, при каких обстоятельствах вы познакомились?

– В парке. Она делала аквагрим девочкам, подрабатывала после учебы. Я о ней ничего не знаю – просто красивая девушка, молоденькая, без комплексов, – отвечает нервно. Можно понять, не хочет семью терять. Оступился, такое бывает. Но эта ошибка стоила слишком дорого. – Да она сама на меня повесилась!

– Кто проявил инициативу при знакомстве? – Следак хорош, здесь он свою работу знает. Важный вопрос, нужный. О многом заставляет задуматься.

– Да никто не проявлял. Случайное знакомство. Она рисовала мордочки детям. Виделись пару раз на площадке, когда я гулял с девчонками. Мы просто болтали. Она попросила мой номер, а я, идиот, дал! Красивая девчонка, бес попутал.

– Что было дальше? – беспристрастно уточняет Афанасьев. На лице ни эмоции, но по взгляду вижу, осуждает.

– Она мне написала через пару дней, предложила встретиться, фотки топлес отправила. Я, как мальчишка, повелся. Встретились в гостинице, переспали. Это была просто глупая ошибка! Я люблю свою жену. После этого мы не виделись, – хмурится мужчина, перебирая события в голове. – Еще. Я дал ей денег. Для меня небольшая сумма, 100 тысяч, но для студентки – год подработки. Думаете, она похитила мою дочь из-за этого?

– Дело, может быть, не только в деньгах – ревность, месть, обида. Я правильно понимаю, что именно вы закончили отношения, предложив взамен некую денежную сумму? Она пыталась возразить, противопоставить доводы, удержать вас?

– Нет! Ее устраивал такой расклад. Да и о каких отношениях может идти речь? Это была интрижка на одну ночь, просто секс, ничего больше! – Он гневно поднимается, кулаки сжал. – Голыми руками придушу эту суку! Если с моей девочкой что-то случится….

– Вы всегда платите за секс? – не сдерживаюсь я. Афанасьев нервничает, велел сидеть смирно да помалкивать. Совсем не знает он психов. У нас что на уме, то и на языке. – Вы молоды, успешны, при деньгах. Проблем с сексом быть не должно. Так что вы купили? У вас одна из разновидностей девиаций в сексе? Девушка была девственница или любите пожестче? Может, вам нравится, когда кто-то смотрит?

– Что, простите? – опешил Кириллов-младший. Глаза в три копейки, так и хочет в морду дать, воспитание не позволяет. – Что за бред он несет?! Роман Михайлович, я здесь добровольно, если ваш сотрудник продолжит в том же тоне…

– Вы здесь потому, что похитили вашу дочь. И с каждым днем у девочки все меньше времени. Так что сядьте на место и отвечайте на вопросы! – сам от себя не ожидая, выдаю я. Обалдеть! Может, мне детективное агентство открыть, когда из психушки выйду? Опыт ведения допроса уже имеется, да и отец Ники послушно опускается на стул. – Так за что вы заплатили? Бросьте, никто не даст сотку за ночь со среднестатистической студенткой. Элитные эскортницы дешевле стоят.

На удивление следак не вмешивается, молча из-за стола наблюдает, что-то записывает. Здесь мой инфантилизм сыграл на руку, вогнать допрашиваемого в стрессовое состояние – одна из методик допроса. И откуда я это знаю?

– Да я не платил. Просто пожалел девчонку. У ее матери хорея Гентингтона, деньги им нужны. Я знаю, что это такое. Лечения нет, но и поддерживающая терапия не из дешевых. Отец умер от этого заболевания. Да и Ника… – вздыхает Валерий Петрович. Вслух произнести не может, тяжелая тема. – Я просто хотел помочь. Разве это важно?

– Вы сказали Ника? Девочка больна? – поднимается Афанасьев, заглядывая в дело. – Вы указали, что у ребенка нет заболеваний.

– Хорея Гентингтона – дегенеративное заболевание ЦНС с аутосомно-доминантным типом наследования, вызванная экспансией тринуклеотидных CAG-повторов в гене, – на непонятном языке объясняю я. Нет, медицина не мой конек. И все же… Я слишком хорошо знаком с этой страшной болезнью. Ком в горле, говорить становится сложнее. Но на этот раз мы попали в самую суть. – Заболевание проявляется в зрелом возрасте второго периода, от 35 до 55 лет. Лечению не поддается. Молекулярно-биологическое исследование не применяется у несовершеннолетних. Они сами не знают, унаследовала ли Ника болезнь.

– Так и есть. Ваш помощник прав, – кивает Кириллов. Удивлен моим познанием. Редкая зараза, всего девять пациентов на сто тысяч человек. Какова вероятность случайного совпадения? – Заболевание передается по наследству. Нас с братом обошло. Но вероятность остается. Если наши дети унаследуют мутантный ген, в зрелом возрасте у них разовьется болезнь. Процент небольшой, и все же…

– Вы говорили с Одинцовой на эту тему? – уточняет Афанасьев, сам в мою сторону косится. Не дурак. Видит, что со мной что-то не так. Сложил два и два.

– Да, она рассказала о матери, я об отце. О Нике мы не говорили. Ей всего семь лет. Мы даже с женой эту тему никогда не обсуждали. Вы думаете…

– Пока рано о чем-то судить. Сейчас самое главное – как можно быстрее найти ребенка, – осаждает следователь. Не стоит накручивать и без того горюющего родителя. Меньше знаешь, крепче нервы. Павла Степановича слова, он точно знает, о чем говорит.

Стук в дверь заставляет всех, как щенков, повернуть головы. Шурик с бумагами, лицо довольное, нарыл что-то важное. Выслужиться хочет.

– Что булки мнешь, докладывай, – торопит Афанасьев.

– Мы нашли. Одинцова Олеся Ярославовна, 22 года. Студентка Московского государственного института культуры, первый курс. Специализация: артист драматического жанра театра и кино. Зарегистрирована в общежитии, есть адрес.

– Молодцы. Заполни бумаги, мы здесь почти закончили. Через пять минут выезжаем, – бросает следак, к допрашиваемому поворачивается. – Валерий Петрович, спасибо, что пришли. Если у нас появится хоть какая-то информация, мы с вами свяжемся.

– Роман Михайлович, я могу рассчитывать, что наш с вами разговор останется конфиденциальным? Моя жена не должна узнать об этой глупой ошибке. Я люблю свою семью.

– Разумеется, Валерий Петрович, – сдержанно отвечает Афанасьев. Ему без надобности лезть в чужие отношения, здесь опасность подстерегает с другой стороны. Женские сплетни. Елизавета Максимовна, должно быть, уже донесла подруге полученную от дочери информацию. Дома героя-любовника будет ждать неприятный сюрприз.

Две минуты на сборы, и мы уже на парковке, возле полицейского участка. Следователь шаг ускорил, бежит – так близко к цели мы еще не подбирались. Нужно