Я с удивлением обнаружил, что мальчик так же увлечен крикетом, как и я своим мнением о Установленном сроке.

В одиннадцать часов я был на своем месте, и, оглядевшись вокруг, увидел, что все лучшие граждане Британулы были на поле. Но все эти они были там напрасно, если только они не пришли, вооружившись биноклями. Слишком большая площадь требовалась игрокам в крикет. Под моим навесом было место для пятерых, из которых я должен был занять средний стул. На двух других сидели те, кто официально вел счет игры. Одно место требовалось для миссис Невербенд.

– Я увижу его судьбу, неважно, будет ли это его слава или падение, – сказала его мать с истинно римским чувством.

Второе место попросила Ева, и, конечно же, оно досталось ей. Когда началась игра, сэр Кеннингтон был у катапульты, а Джек – у противоположной калитки, и я не могу сказать, к кому из них она испытывала такой интерес, какой, несомненно, проявляла. Я же, по мере того как шел день, дошел до такого волнения, что с трудом мог удержать на голове шляпу и вести себя с подобающим президенту достоинством. В какой-то момент, как я должен буду рассказать, я совсем опозорился.

Казалось, было мнение, что Джек либо сразу же покажет свою непригодность к делу, и его тут же выставят вон, такого мнения, я думаю, придерживался весь Гладстонополис, либо же он, как он выражался, "будет смотреть во все глаза", и будет продолжать это делать до тех пор, пока трое других смогут держать свои биты. Я знаю, что его собственное мнение совпадало с общим мнением в городе, и я опасался, что его осторожность в самом начале пойдет ему во вред. Главной задачей с нашей стороны было, чтобы Джек, насколько это возможно, всегда находился напротив боулера. Он должен был брать четыре первых мяча, делая лишь одну пробежку с последнего, а затем, начиная другой удар с противоположного конца, повторяя то же самое. В точности выполнить это было невозможно, но кое-что можно было сделать для этого. Оставалось три человека, с которыми нужно было работать в течение дня. Первого, к сожалению, вскоре выбили, но Джек, который подошел к моему креслу во время, отведенное для того, чтобы вывести следующего человека, сказал мне, что у него "появился глаз", и я увидел на его лице выражение твердой решимости. Он грациозно поклонился Еве, которая была так взволнована, что не могла вымолвить ни слова.

– О Джек, я молюсь за тебя, я молюсь за тебя, – говорила его мать. Джек, как мне кажется, больше думал о молчании Евы, чем о молитве матери.

Джек вернулся на свое место и ударил по первому мячу с такой энергией, что загнал его в другие колья и разбил их вдребезги. Все заявили, что такого в крикете еще никогда не было, – и мяч полетел дальше, и было забито восемь или десять мячей. После этого Джек, казалось, обезумел от крикетной силы. Он снял свою обувь, заявив, что она мешает ему бегать, и сбросил шлем.

– О, Ева, разве он не красавец? – в восторге говорила его мать, облокотившись о мой стул. Ева сидела молча, не подавая никаких знаков. Мне не хотелось говорить ни слова, но я подумал, что он очень хорош, и еще я подумала, как необычайно трудно будет удержать его, если ему удастся выиграть игру. Пусть он сколько угодно произносит речи против Установленного срока, весь Гладстонополис пойдет за ним, если он выиграет для них эту игру в крикет.

Я не могу претендовать на описание всех сцен того дня и растущего беспокойства англичан, когда Джек делал одну сотню за другой. Он уже набрал почти 1000 очков, когда молодого Граббе поймали. Молодой Граббе был очень популярен, потому что он был совершенно не похож на своего партнера Граундла. Он был прекрасным откровенным парнем и большим другом Джека.

– Я не хочу сказать, что он действительно умеет играть в крикет, – сказал Джек тем утром, говоря с большим авторитетом, – но он лучший парень на свете и сделает все, о чем ты его попросишь.

Но теперь он выбыл из игры и Джек, которому оставалось сделать еще более 200 очков, заявил, что он сдается, что битва почти проиграна.

– Не говорите так, мистер Невербенд, – прошептала Ева.

– Ах да, мы еноты. Даже ваше сочувствие не может нам теперь помочь. Если бы что-то и могло это сделать, то только это!

– По моему мнению, – продолжала Ева, – Британула никогда не будет побеждена, пока у калитки стоит мистер Невербенд.

– Боюсь, сэр Кеннингтон слишком многое для нас сделал, – с натянутой улыбкой сказал Джек, удаляясь.

Теперь оставалась только одна надежда. Мистер Бриттлрид остался, но это было все. Мистер Бриттлрид был джентльменом, который подошел к своему Установленному сроку ближе, чем любой другой из игроков в крикет. Ему было почти тридцать пять лет, и все считали его стариком. Предполагалось, что он знает все правила игры и довольно хорошо держит калитку. Но Джек в то утро заявил, что в прошлое воскресенье он не смог отбить ни одного мяча.

– Ему не следовало бы быть здесь, – прошептал Джек, – но ты же знаешь, как это бывает.

Я не знал, как это бывает, но мне было жаль, что он должен быть здесь, так как Джек, похоже, не хотел его видеть.

Мистер Бриттлрид отправился к своей калитке и должен был принять первый мяч. Он так и сделал, выполнив один бросок, тогда как мог бы сделать два, а затем ему пришлось начинать битву сначала. На самом деле, казалось, что он сделал это специально. Джек в порыве страсти сломал рукоятку своей пружинной биты, а затем ему принесли полдюжины других, чтобы он мог выбрать себе новую.

– Это была его любимая бита, – сказала его мать и уткнулась лицом в платок.

Я так и не понял, как мистер Бриттлрид дожил до этого времени, но он дожил, хотя ни разу не коснулся мяча. Затем наступила очередь Джека, и он сразу же набрал тридцать девять очков за раз, оставив себя у нужной калитки для продолжения игры. Я думаю, что это дало ему новое дыхание. Во всяком случае, это придало новый огонек каждому британульцу у поля, и я должен сказать, что после этого мистер Бриттлрид справился с делом к полному удовольствию Джека. Раз за разом Джек продолжал играть и принимал все мячи, которые