Возможно, после моего визита добавятся новые отметины.

Я усмехнулся. Сюда я прибыл без иллирианских доспехов, спрятав крылья. Обычный черный камзол, руки в карманах. Небрежная поза, так раздражавшая Тамлина.

Я постучался в изуродованную створку.

Тишина. Потом… мне открыл сам Тамлин.

Не знаю, что первым бросилось в глаза: изможденное, осунувшееся лицо Тамлина или темный дом за его спиной.

Он был легкой мишенью. Даже слишком легкой. Жеваная, давно не стиранная одежда, в которой едва просматривалась прежняя элегантность. Всклокоченные волосы, столь же давно не встречавшиеся с ножницами и даже с гребнем. За спиной – ни одного слуги. Никаких украшений по случаю близящегося Дня зимнего солнцестояния.

Глаза Тамлина словно выцвели, утратив прежний изумрудный цвет. Ни искорки. Взгляд затравленного зверя.

Я мог бы за считаные минуты искромсать его тело и душу. Закончить то, что началось в день их свадьбы, когда Фейра взмолилась о спасении и я откликнулся на ее зов.

Но я пришел сюда ради мира, нуждавшегося в упрочении. Когда мы этого достигнем, можно будет вернуться и разорвать Тамлина на куски.

– Ласэн утверждал, что ты появишься, – вместо приветствия произнес Тамлин.

Голос его был таким же безжизненным, как и глаза. Рука упиралась в дверь.

– Вот как? А я думал, что даром ясновидения владеет его истинная пара.

Тамлин молча смотрел на меня, либо не улавливая моей шутки, либо пропуская ее мимо ушей.

– Чего тебе понадобилось? – спросил он.

За его спиной – тишина. Ни звука шагов, ни какого-либо шороха. Особняк и окрестности словно вымерли. Даже птицы не щебетали над головой.

– Захотелось поговорить о том и о сем, – сказал я, награждая Тамлина кошачьей ухмылкой, всегда выводившей его из себя. – Надеюсь, ты не откажешься угостить меня чаем?

Коридоры встретили меня сумраком. На окнах – уцелевшие занавески. Вышитые на них яркие узоры выглядели странно и даже неуместно в этом… склепе.

Особняк Тамлина превратился в склеп.

Мы шли туда, где в прежние времена находилась библиотека. Шаги звучали все глуше, а слой пыли на полу и предметах становился все толще.

Тамлин шел молча, не объясняя, когда и почему опустело просторное и внушительное здание. Резные двери многих комнат были приоткрыты. Везде одно и то же: ломаная мебель, изорванные картины, трещины на стенах.

Тамлин открыл дверь библиотеки, где было совсем темно. До сих пор мне казалось, что Ласэн отправился сюда, рассчитывая за время праздников наладить пошатнувшиеся отношения с Тамлином. Нет. Ласэн сделал это из жалости и милосердия.

Мои глаза привыкли к темноте раньше, чем Тамлин махнул рукой, и в стеклянных чашах вспыхнули шары фэйского света.

Библиотека оказалась единственной комнатой, которую Тамлин пока пощадил. Во всяком случае, здешнюю мебель он не тронул.

Все так же молча мы подошли к большому столу, занимавшему середину библиотеки. Тамлин опустился в мягкое кресло с резными подлокотниками. Нынче оно заменяло ему трон. Я сел в другое кресло, отозвавшееся недовольным скрипом пружин. Такая мебель годилась скорее для придворных с их хихиканьем и пустой болтовней. Двое взрослых, опытных воинов, какими были мы с Тамлином, смотрелись в этих креслах довольно странно.

Запустение ощущалось и здесь.

– Если ты явился позлорадствовать, можешь не трудиться, – произнес Тамлин.

– С какой стати мне злорадствовать? – спросил я, изображая искреннее удивление.

На лице Тамлина не дрогнул ни единый мускул.

– И о чем же ты хотел поговорить?

Я неспешно обвел глазами книги и расписной сводчатый потолок.

– А где мой дорогой друг Ласэн?

– Охотится, чтобы у нас был обед.

– Значит, сам ты утратил страсть к охоте?

Глаза Тамлина не вспыхнули. Когда-то он мог охотиться днями напролет.

– Ласэн ушел, когда я еще спал.

Охота ради пропитания. Значит, у Тамлина действительно не осталось слуг, которых можно отправить на охоту или послать за едой.

Не скажу, что мне было жаль Тамлина. А вот Ласэна стоило пожалеть. Видно, понравилась ему роль пешки при верховном правителе Двора весны.

Я закинул ногу на ногу и привалился к спинке кресла:

– Слышал, ты ничего не делаешь для укрепления своих границ. Это правда?

Тамлин помолчал, затем кивнул в сторону двери:

– Кто будет этим заниматься? Ты видел хоть одного караульного?

Даже самые верные гвардейцы покинули Тамлина. Интересно.

– Фейра потрудилась на совесть, – сказал я.

Тамлин оскалил зубы. Глаза на мгновение вспыхнули.

– С таким опытным наставником… Как же могло быть иначе?

Я не смог скрыть улыбку:

– Я здесь ни при чем. Она действовала сама. Надо отдать ей должное, очень умно.

Рука Тамлина впилась в изогнутый подлокотник.

– Я думал, что верховный правитель Двора ночи не опустится до бахвальства.

Я перестал улыбаться:

– Наверное, ты думал, что я должен рассыпаться перед тобой в благодарностях. Ведь ты помог вернуть меня к жизни.

– Я не питаю иллюзий насчет тебя, Ризанд. Скорее в аду погаснут все костры, чем ты поблагодаришь меня за что-либо.

– Как поэтично!

Он глухо зарычал.

Я не узнавал Тамлина. С какой легкостью он заглотнул наживку. Нынче разозлить его – раз плюнуть. Я напомнил себе о стене, о прочном мире, в котором мы так нуждались. И все же, не удержавшись, сказал:

– Ты несколько раз спасал жизнь моей истинной пары. За это я всегда буду тебе благодарен.

Слова попали в цель. «Моей истинной пары».

Это был удар ниже пояса. Я имел все – все, чего желал, о чем мечтал и вымаливал у звезд.

Тамлин не имел ничего. Все, что когда-то ему было дано, он бездумно расточил. Он не заслуживал ни жалости, ни сострадания. Нынче его удел – пустые комнаты, пропитание, которое он вынужден добывать охотой, колючки вместо цветущего сада и подобие жизни. Это он вполне заслужил.

– Она знает, что ты здесь?

– Разумеется, знает.

Я умолчал о том, какое выражение лица было у Фейры, когда я предложил ей отправиться со мной ко Двору весны. Раньше, чем она ответила, я уже знал: видеть Тамлина она категорически не желает.

– Фейра не меньше моего обеспокоена тем, что твои границы не охраняются. Мы надеялись на противоположное.

– После разрушения стены мне понадобилась бы целая армия.