Улыбка Фейры напоминала полную луну и была прекраснее любой звезды.

А ведь я еще не выбрал для нее подарки на праздник и день рождения.

Фейра вопросительно смотрела на меня. Озябшими пальцами я погладил ее шелковистую косу.

– Встретимся дома, – сказал я, возвращая мешки.

– И куда же отправляешься теперь? – слегка нахмурилась она.

– Есть кое-какие дела в пределах города, – уклончиво ответил я, поцеловав ее в щеку, пахнущую сиренью и грушей.

Я мог бы дойти с ней до самого дома, но это не погасило бы гнев, бурливший в душе. А прекрасная улыбка побуждала только вернуться ко Двору весны и ударить Тамлина иллирианским мечом в живот.

Куда уж достойнее? Куда уж выше?

– Возьмись-ка ты за мой портрет в голом виде, – предложил я и подмигнул, после чего взмыл в нещадно холодное небо.

Ее смех сопровождал меня до самого Дворца рукоделия и драгоценностей.

Магазинчик ювелирной волшебницы, с которой я был знаком не один век, примыкал к внушительному зданию Дворца. На стеклянном прилавке лежал черный поднос, а на подносе маняще переливались предлагаемые мне камни.

Сапфиры, изумруды, рубины… У Фейры они были, хотя и не слишком много, не говоря уже о парных бриллиантовых браслетах, которые я подарил ей на Звездопад.

Фейра надевала их только дважды. Первый раз – в ночь Звездопада. Я танцевал с ней до рассвета, едва смея надеяться, что она испытывает ко мне хотя бы крупицу ответных чувств.

Вторично я видел на ней эти браслеты в ночь нашего возвращения в Веларис после войны с Сонным королевством. Кроме них, на ней не было ничего.

Я покачал головой и сказал худенькой, почти прозрачной фэйри за прилавком:

– Твои камни, Нува, великолепны. Но вряд ли Фейре захочется получить на праздник именно драгоценности.

Нува спокойно выслушала мой отказ. Я часто заглядывал в ее магазин и никогда не уходил без покупки. Убрав поднос, она достала из-под прилавка другой. Ее движения были плавными и неторопливыми, а руки скрывались за черной завесой теней.

Она не принадлежала к породе призрачных фэйри, как наши близняшки, но тартера – так называлась ее порода – были довольно близки к призракам. Высокая худощавая фигура Нувы постоянно тонула в тенях. Даже лицо, исключая глаза. Те были похожи на два уголька. Остальное можно было увидеть лишь мельком, когда тени вдруг расступались, обнажая темную руку, ногу, плечо. Ее соплеменники жили в недрах гор нашего двора, на большой глубине. Изрядную часть наших семейных драгоценностей изготовили ювелиры тартера, включая короны Фейры и бриллиантовые браслеты.

Над подносом колыхнулись тени. Нува взмахнула рукой:

– Мне подумалось, что эти камни… могут понравиться госпоже Амрене. Конечно, я могу и ошибаться. Вы лучше знаете ее вкусы.

Нува ничуть не ошиблась. Украшения, казалось, специально изготовили для Амрены. Потрясающие украшения для моей потрясающей соратницы, сделавшей так много для меня, Фейры, нашего народа и всего мира.

Я внимательно оглядел три набора, вздохнул и сказал:

– Беру все.

Глаза Нувы вспыхнули, как два кузнечных горна.

– Это что за чертовщина? – спросила я.

Мой вопрос был адресован Кассиану, появившемуся у нас вечером, за два дня до праздника, и притащившему груду сосновых веток. Они валялись в передней, на узорчатом красном ковре.

– Вообще-то, это украшения ко Дню зимнего солнцестояния. Только что с рынка, – ответил он.

На плечах и волосах Кассиана поблескивал снег. Щеки раскраснелись от холода.

– И ты называешь этот мусор украшением?

– Охапки сосновых веток на полу – давняя традиция Двора ночи, – пояснил Кассиан.

– Занятная традиция, – хмыкнула я.

– Я серьезно.

Я зыркнула на него, и он захохотал.

– Ты и поверила, умница? Ветками украшают карнизы, перила и прочее. Не желаешь ли помочь?

Кассиан раскрыл дверцы стенного шкафа и повесил туда тяжелый плащ. Под плащом вместо ожидаемых доспехов был черный камзол с белой рубашкой. Я застыла на месте, рассеянно постукивая ногой по полу.

– В чем дело? – удивился Кассиан.

Я настолько привыкла видеть его в доспехах, что невольно открыла рот. Не скажу, чтобы камзол отличался таким же изяществом, как наряды Риза и Мор, но вполне ему шел.

– Ты свалил мне под ноги охапку веток и даже не поздоровался. Стоит тебе задержаться в иллирианском лагере, и ты утрачиваешь все хорошие манеры.

Я не успела договорить, как он подскочил ко мне, подхватил на руки и кружил, пока меня не замутило. Я колотила по его каменной груди, требуя немедленно вернуть меня на пол.

– Что ты приготовила мне в подарок на День зимнего солнцестояния?

– Кучу замков на твою болтливую пасть, – сказала я, хлопнув его по руке.

Кассиан опять засмеялся.

– Чем желаешь промочить горло? Горячим шоколадом или вином? – спросила я.

Кассиан изогнул крыло, повернувшись сам и повернув меня к двери погреба.

– Интересно, сколько приличных бутылок осталось у нашего малыша Риза?

Мы успели выпить две, прежде чем пришел Азриель. Едва взглянув на наше «пьяное украшательство», он принялся устранять сотворенный нами хаос.

Сидя на диване, возле очага, где потрескивали березовые полешки, мы ухмылялись, глядя, как «певец теней» торопливо поправляет кривые гирлянды и превращает кое-как натыканные ветви в подобие зеленого узора. Затем он собрал кучки сосновых иголок, рассыпанных по коврам, и остановился, покачивая головой.

– Аз, да передохни ты минутку, – позвал его Кассиан. – Выпей винца. Съешь печенюшку.

– И сними плащ, – добавила я, протягивая Азу бутылку.

– Такое ощущение, что вы оба изо всех сил старались превратить гостиную в сарай, – проворчал Аз, выправляя очередную криво висящую гирлянду.

– Я не вынесу такого оскорбления, – заявил Кассиан, драматично прижимая руку к сердцу.

Азриель смотрел на потолок и вздыхал.

– Бедняга Аз, – сказала я, вновь наполняя бокал. – Вино улучшает восприятие. Выпей, и сам убедишься.

Аз сокрушенно посмотрел на меня, на бутылку, на Кассиана… и наконец поспешил ко мне, схватил протянутую бутылку и залпом допил все, что в ней было. Довольный Кассиан скалился на него.

Еще бы! Аз стоял спиной к двери и не видел появившегося Риза.