Аннушка объяснила, куда идти. На этой стороне дороги оставаться нельзя, сказала она, потому что так мы скоро выйдем в хорошо просматривающуюся песчаную лощину. Прямо рядом с ней – полого спускающаяся просека с молодыми деревьями. А сверху там охотничья вышка, с которой видно всю округу.

Мы продирались вперед, хрустя ветками. Недалеко шумела дорога – как дождь, который то включают, то выключают.

Лес постоянно менялся. Пахло свежестью и сухой древесной корой, иногда – старыми грибами, иногда – молодыми растениями. Каждые десять шагов мы останавливались, прислушивались. В лесу стояла оглушительная тишина. Она поглощала все мелкие шумы. Такая похрустывающая, потрескивающая тишина. Когда мы останавливались, я чувствовала, как кровь стучит у меня в висках. Впереди, сзади, сбоку – чье-то дыхание. У моей ноги пыхтел Кайтек. Примерно через полчаса его пыхтение изменилось. Он разогрелся. Остановки мешали ему больше, чем движение, выбивая из ритма. Позже я не понимала, как Кайтек смог преодолеть такое расстояние. Но – что ему оставалось делать? Он хотел быть частью стаи, так же как и я. Я то и дело поглаживала его по треугольной голове.

Не меньше двадцати минут мы шли по лугу с высокой травой. Стебли почти по пояс. Мы продирались по диагонали, в сторону черной стены. К густому лесу.

– Нам нужно туда? – прошептала Антония. – Но как?

Если представить этот лес в виде предмета, мы оказались на его внешней стороне.

Аннушка тихо сказала, что можно поднырнуть. Под самыми нижними ветками елок. Она подняла две ветки и проскользнула в лес. Мы последовали за ней. Действительно, нижние ветки были чем-то вроде занавеса. Под грузом веточек поменьше и иголок они спускались до самой земли. Ветки повыше лежали на нижних, и так далее, и так далее… Стоило под ними пролезть – открывалось большое пространство. Темное, хоть глаз выколи.

– Включаем фонарики, – прошептала Бея.

Мы осветили это невероятное место. Стволы стояли очень густо, но внизу у них почти не было веток. Здесь, в недрах леса, деревья боролись друг с другом за свет и пространство для роста. Тощие сухие ветки сетями лежали внизу.

– Светим вниз, – прошипела Бея.

– Извини, – пробормотала я. Мне просто очень захотелось посмотреть, как это выглядит наверху. Одна черная крона дерева переходила в черноту другой. Этот лес выстроил себе крышу, которая лишала его света внизу. Земля была покрыта толстым слоем коричневой еловой хвои, везде шишки. Луч моего фонарика высветил старые коричневые бутылки. Они были меньше и пузатее привычных мне. Рядом еще стеклянная банка, аудиокассета, лампочка, а дальше – огромное множество бутылок.

Девочки двигались осторожно, но собаки на слишком длинных веревках бежали по этим гремящим бутылкам.

Фрайгунда сказала, что так собаки могут порезать лапы. Бея тихо заметила, что шуметь нельзя. Мы подтянули собак к себе.

Под ногами мягко пружинило, но ветки постоянно преграждали нам путь. Продвигались мы очень медленно. Это был бесшумный переход. Лишь иногда чья-то нога задевала бутылку. Я была рада, когда мы наконец-то вынырнули с другой стороны этого леса.

– Выключаем свет! – сказала Бея.

Где-то очень далеко послышался шум машины. Многое было очень далеко.

Туалет.

Кровать.

Инкен…

И все уходило от меня дальше и дальше. Приближался только туннель.

Когда мы остановились в следующий раз, рядом что-то затрещало. Демон хотел было залаять, но Фрайгунда сделала так, что он тут же перестал и только чуть повизгивал. Но скоро все стихло.

За треском последовал свист. Там кто-то был. Совсем рядом.

Мы стояли не двигаясь.

И этот кто-то тоже.

Наконец треск стал удаляться. Ноги. Ботинки. Между нами и этим треском было всего метров десять.

Мне хотелось кричать. Крикнуть, что еще никогда не было так страшно. Ощущения как на американских горках! Такой лес с горками и трамплинами. По ночам надо брать плату за вход. Я едва не лопалась от напряжения, но не издавала ни звука.

Подождав, мы двинулись дальше. Прошли немного в прежнем ритме: делаем десять шагов – прислушиваемся. Когда мы остановились в пятый раз, Аннушка сказала, что туннель уже близко. Она снова предупредила, что искать его в темноте опасно. Лес там по-настоящему коварный – ямы с отвесными стенками и глубокие канавы. Старые шахты рудника уже сотни лет осыпаются, и процесс этот продолжается. В лесу даже стоит несколько щитов с предупреждением о подземных пещерах.

– А может, лучше вообще туда не ходить? – спросила Антония прерывающимся голосом.

– Нам не нужны собаки с поломанными ногами, – сказала Фрайгунда.

Аннушка предложила подойти как можно ближе и провести ночь в питомнике, который находится как раз перед участком леса с шахтами рудника.

– Там забор, но с дорожки через него есть лесенка. Там мы будем в безопасности. Там только маленькие елочки.

– Насколько маленькие? – поинтересовалась Иветта.

Я засмеялась. Иногда у меня появляются очень яркие картинки: я увидела, как мы лежим между крошечными, тоненькими деревцами высотой с траву и сильно из них высовываемся. Мимо идет лесник с биноклем – знаете, такой в фетровой шляпе с кисточкой из барсучьей шерсти. Мы все время шепчем друг другу, что нужно лежать тихо. Лесник смотрит в нашу сторону и говорит: «Хо-хо, да это просто еловый питомник!» Это выглядело так глупо, что я не выдержала и тихо засмеялась.

Рика поинтересовалась, не плачу ли я.

Я помотала головой.

– А-а, ты смеешься.

Я кивнула. Наверное, это сны наяву. Или во мне бродит остаточное возбуждение после недавней встряски, когда в темном лесу что-то затрещало.

– Ну-у, раньше это были маленькие елочки. Но они должны были уже подрасти, – попыталась рассеять наши сомнения Аннушка.

– Как давно ты тут не была? – спросила Иветта.

– Не знаю, лет шесть, семь.

И все, Иветту понесло:

– Класс! Просто класс! Ты не была тут шесть, или восемь, или девять лет. Или вообще никогда. И даже понятия не имеешь, может, этот туннель давно обрушился. Или, может, там лесной пожар был. Например, в прошлом году. А может, там с тех пор балаган открыли.

Тут ко мне вернулся лесник с кисточкой на шляпе – мы все лежим прямо перед кафе с мороженым на земле и шепчем: «Лесник идет! Тише!» Туннель уже стал туристической достопримечательностью, туда подъезжают автобусы, школьники покупают открытки с изображением секретного туннеля. Над входом в туннель написано «Знаменитый секретный туннель».

Я тихо про себя заплакала от смеха.

– Скажи уже, чему ты смеешься, – пихнула меня в бок Рика.

– Если скажу – лопну, – выдавила я из горла, доверху наполненного смехом.