– А теперь что, ты в одиночку станешь выгрызать на нем узоры?

Бея пропустила эту фразу мимо ушей. Она толкнула ствол ногой – он покатился на крапиву, и несколько метров были тут же смяты.

Посреди удивленного шепота при виде зеленого ковра раздался голос Фрайгунды. Она выставила вперед руку, всей позой выражая протест.

– Стоп! Люди, послушайте! Моя мысль достойна внимания!

Бея снова толкнула бревно, и оно примяло еще сантиметров десять крапивы.

– Ну говори! Тебе слово, женщина из иных времен!

Рика захихикала. Прежде чем и меня разобрал смех, я бросила взгляд на Фрайгунду. Думаю, ее диагноз называется «чрезмерная серьезность».

– Новая тропа привлечет сразу много людей. Любопытных и соглядатаев. Крапива – отличная защита. Если будешь продолжать – без меня, пожалуйста. Либо мое слово что-то для вас значит, либо нет. Тогда я буду знать, во что меня тут ставят.

Бея покатила ствол дальше.

– Отойди!

Фрайгунда слегка сгорбилась и отошла. Было видно, как сверкают ее светлые глаза, спрятанные за волосами. Но, судя по всему, она привыкла делать то, что ей говорят.

У меня перехватило дыхание.

– Я сделаю проход не таким широким и потом подниму растения, – спокойно сказала Бея и быстро взглянула на Фрайгунду. – Окей?

Та кивнула.

Я выдохнула.

Бея прикатила бревно обратно, повернула его и со всей силы пнула. Оно прокатилось как минимум метра два вдоль дорожки в том направлении, откуда мы пришли.

– Почему бы нам не вернуться и не войти в лес там? – Антония кивнула на бревно. – Я просто имею в виду… – тут она чихнула.

Кое-кто закивал.

– Мы пойдем здесь. Кто знает, что там.

Бея, даже если прошла мимо нужного места, лучше сделает большой крюк, чем вернется назад. Она взяла свой рюкзак, накинула капюшон, спрятала кисти в рукавах свитера и, опустив голову, направилась в заросли крапивы. Собаку она вела за собой, настолько близко, что псу приходилось нагибать голову. Он позволил вести себя вслепую. За ними появлялся узкий проходик.

Первой за нашей предводительницей, пригнув голову, пошла Фрайгунда. За собой она тянула брехуна Демона. А потом на преодоление препятствия двинулась и вся остальная цепочка: девочка-собака-девочка-собака-девочка-собака-девочка-девочка. Мы переходили эту границу тихо и сосредоточенно. Время от времени постукивал язычок молнии на рюкзаке, иногда слышалось чье-то пыхтение, шуршали при ходьбе чьи-то штаны. Я не была уверена, что эти гадкие растения не жгутся и через одежду, но экспериментировать не хотелось.

В том, как сплоченно мы шли, было что-то торжественное, вроде крещения крапивой. И вот мы стоим рядом, и, я думаю, никто больше в Бее не сомневается, а если Иветта все же сомневается, то скорее по привычке. Бея пошла обратно и взялась за крапиву. Голыми руками. Она брала одно растение с левой стороны от тропинки и одно с правой и перекрещивала их. Так, двигаясь спиной вперед, она заплела весь проход – растение слева, растение справа. Как ритуал, знаменующий окончание войны, массовая свадьба между враждующими кланами.

Закончив, она повернулась к нам, кивнула Фрайгунде и подняла вверх красные ладони. Вполне возможно, в этот момент на ее лице была гримаса. А может, нет. Никто этого не видел. Мы шли за ней.

Как люди сумели изобрести хоть что-то великое или совершить открытия, если человеку постоянно хочется есть? Как вообще человек оказался способен создать культуру, имея такой крошечный желудок? Ведь каждые пять часов он пустеет и требует новой порции пищи. Когда человек голоден – делать ничего невозможно! И когда сыт – тоже…

Рика была первой:

– Я есть хочу!

Иветта:

– Я бы тоже не отказалась перекусить.

Антония:

– И я! Было бы здорово куриного супчика! – она чихнула.

Они стали обсуждать, нельзя ли здесь устроить привал и пожарить птичьи яйца. Которые, конечно, для начала нужно найти.

Я прикинула, что быстро перекусить – достать продукты, приготовить, поесть, убрать – займет в общей сложности минимум час. Наверное, у всех изобретателей и первооткрывателей были повар, экономка или добрая матушка, которая намазывала им бутерброды. Я еще никогда так много о еде не думала.

На вопрос Беи, далеко ли еще до туннеля, Аннушка сначала пожала плечами. А потом вздохнула:

– Он должен был быть где-то здесь. Я думаю… – сначала она показала туда, откуда мы пришли, потом туда, куда мы двигались, и наконец сообщила нам, что именно думала: – В общем-то, здесь.

Мы стояли в смешанном лесу, который слева полого спускался к водохранилищу. Лесу здесь было хорошо. Он был начинен лесом под завязку. Как будто две фотографии леса – хвойного и лиственного – наложили друг на друга.

– Я думаю, туннель вон там. Я же раньше подходила с другой стороны, от деревни. Из питомника, – Аннушка глубоко вдохнула и выдохнула. – Это должно быть здесь. Здесь провалившиеся туннели рудников. Там. И там! – она показала рукой.

Я ничего не увидела.

Кусочек леса, который назывался «здесь», казался небольшим. Позже мы окрестили это место Лунным лесом. Из-за множества кратеров.

Бея почесала свои все еще красные руки, сбросила рюкзак, положила Чероки рядом с ним и пошла:

– Значит, нужно искать.

– Только осторожно, – сказала Аннушка. – Тут под нами везде пустоты.

Мы оставили псов лежать рядом с рюкзаками. Буги, собака Рики, начала весело кататься по земле, при этом медленно возила носом по мху. Рика смеялась. Буги смеялась. Фрайгунда подошла, очень быстро ущипнула ее за ухо и прижала к земле.

– Мы об этом еще поговорим, – сказала Рика.

– Согласна, – ответила Фрайгунда.

И мы разошлись.

Земля в лесу в некоторых местах была полностью покрыта мхом. На каждом маленьком камешке, на каждом мертвом стволе, на каждой сломанной веточке – на всем были шапочки из мха. Мох даже немного карабкался по деревьям. Если простоять здесь достаточно долго, то и ботинки мхом обрастут.

– Где остальные? – спросила я Антонию, которая была недалеко.

– Большинство – вот там.

И мы пошли вместе. Вскоре увидели первый кратер. Это была не просто яма. Это была яма, полная леса. Сам кратер был виден, только если подойти совсем близко.

Антония остановилась на краю:

– Полезем вниз?

Глубина была не меньше пяти метров.

У меня в классе, когда кто-нибудь предлагал что-нибудь опасное, говорили: «Отлично, и это будет написано у тебя на могиле».

«Полезем вниз?» – вот что будет написано на нашей общей могиле. Яма-то уже выкопана.