остается спокойным, когда он качает головой.

— Нет. Но не волнуйся.

Просить меня не волноваться — все равно что просить расправить крылья и полететь на Луну. Этого никогда не случится. Просто невозможно.

Я вытираю слезы со своих щек.

— Ладно. Стараюсь. И тебе не обязательно держать меня за руку.

— Но я хочу, — мягко говорит он. — Приятно чувствовать, как ты сжимаешь мою руку в ответ.

Я киваю в молчаливом понимании. Даже представить себе не могу, как сильно он скучает по Эмбер и всему, что у них было. Даже думать об этом душераздирающе. Если со Штормом что-то случится, не знаю, как смогу это пережить.

Где же он? Бросаю взгляд на настенные часы и понимаю, что прошло много времени, по крайней мере, больше часа.

Внезапно дверь моей палаты открывается, и Шторм врывается с самой широкой улыбкой на лице, весь запыхавшийся.

— Я сбежал с парковки. — он бросает свое пальто на другой стул и садится на край кровати, берет меня за другую руку и наклоняется для поцелуя. — Я не должен был уходить в этот гребаный хозяйственный магазин. Было предчувствие, что она появится сегодня.

Я с облегчением прижимаюсь к нему, не желая отпускать.

— Я так волновалась, — шепчу я.

— У меня кончился бензин, а на телефоне села зарядка. Пришлось идти пешком.

— Боже мой, — представляю, как он бредет по обочине шоссе, мимо него пролетают машины, а его длинные волосы развеваются на ветру.

— Ты серьезно? — восклицает Ашер, отпуская мою руку и поднимаясь со стула, чтобы Шторм мог занять его место.

— Предельно. Какой-то чувак подобрал меня и узнал, кто я. Он вел себя как сумасшедший, фотографировал меня и звал в бар спеть караоке или еще какую-нибудь хрень. Я сказал ему, что просто выгляжу как парень из группы и на самом деле обычный строитель. Мне казалось, этот псих похитит мою задницу.

— Ты магнит для сумасшедших. Я рада, что ты здесь, — переплетаю свои пальцы с его.

— Я добрался сюда, несмотря ни на что, детка. Я бы прошел весь путь, если бы пришлось.

— Где твоя машина? — спрашивает Ашер. — Я распоряжусь, чтобы ее привезли сюда.

— Дальше по дороге, примерно в двадцати милях от того нового отеля.

Как только Ашер уходит, Шторм снова целует меня.

— Не хотел тебя волновать. Ты в порядке? Как малышка?

— Теперь, когда ты здесь, все хорошо. Она решила появиться раньше времени, но доктор сказал, что все нормально, — говорю ему.

Он глубоко вздыхает и улыбается, все его лицо озаряется.

— Этот день настал, — говорит он. — Наша малышка Фасолька скоро будет здесь.

Вот и все — у нас будет ребенок. Наша жизнь никогда не будет прежней.

* * *

Роды длятся три часа, Шторм рядом со мной, дышит вместе со мной, плачет вместе со мной и заставляет смеяться, как и всех остальных в комнате.

После долгих усилий и немалой боли на свет появляется наша маленькая Фасолька — вопящая, с копной темных волос — весом пять килограммов и три грамма. Шторм с гордостью перерезал пуповину, медсестры вымыли ее, и он осторожно забрал у них малышку, словно она сделана из тончайшего хрусталя. Видеть, как он несет ко мне нашего крошечного ребенка, — зрелище, которое я запомню навсегда. Он целует ее морщинистый лоб, затем отдает мне на руки.

— Она похожа на маленького ангела, — шепчу я, проверяя ее крошечные пальчики на ручках и ножках, ее идеальные маленькие ушки и приглаживая волосы, которые так и норовят встать дыбом. У нее огромные проникновенные глаза, и я надеюсь, они зеленые, как у Шторма.

— Это Уинтер Рэйвен Валентайн, — мягко говорит он, держа ее за маленькую ручку.

О, ее имя настолько прекрасно, что не могу придумать ни одного другого, которое бы подошло ей.

— Оно прекрасно, — бормочу я. — Как она. И ты.

Приподняв меня за подбородок, он нежно целует меня в губы.

— И ты. Мы любим тебя.

ЭПИЛОГ

17 лет спустя

Шторм

Ее голубые глаза умоляют об этом, жадно следя за тем, как игрушка раскачивается взад-вперед перед ее лицом и ударяется о ее носик. Она открывает рот, высовывая розовый язычок.

— Нет… — предупреждаю я. — Не трогай.

В уголке ее рта появляется слюна.

— Хочешь эту кость, да?

Она скулит и приближается ко мне.

— Нет, нет, нет… Жди. Предвкушение — лучшая часть.

Эви появляется в дверном проеме и смотрит на меня, лежащего на полу в гостиной.

— Шторм, прекрати дразнить щеночка. Ужин готов, можешь пока положить ее в вольер?

— Я не дразню, а тренирую, — я протягиваю щенку косточку.

— Ладно, забирай.

Щенок маламута осторожно берет кость из моей руки. Я глажу ее пушистую головку, пока она играется со своей костью; затем веду ее к вольеру в углу гостиной, чтобы мы могли спокойно поужинать без щенка, бегающего вокруг.

Я присоединяюсь к Эви на кухне, обнимаю ее сзади, пока она раскладывает курицу и клецки по двум тарелкам.

— Пахнет почти так же восхитительно, как ты, — шепчу ей на ухо. — Где дети?

Она поворачивается и подает мне тарелку.

— Уинтер у подруги, а Хейл в доме Джимми играет в видеоигры.

— То есть, сегодня вечером дом в нашем полном распоряжении?

Ее улыбка сладкая и чувственная.

— Ага.

Самое, черт возьми, лучшее время. Теперь, когда дети стали подростками, они входят и выходят из дома, словно это вращающаяся дверь.

Я сажусь за кухонный стол, а Эви занимает свое обычное место напротив меня. Мы встречаемся взглядами и одновременно улыбаемся.

— Джакузи? — предлагаю я, облизывая губы.

— Думала, ты и не предложишь.

Ночь с Эви в джакузи под звездами — именно то, что мне нужно после того, как я провел неделю в студии с группой, сочиняя новые песни.

Входная дверь открывается и закрывается, и мы удивленно переглядываемся, когда на кухню входит Уинтер под руку с темноволосым парнем почти такой же длины, как у меня, татуировкой на всю руку и пирсингом в виде змеиного укуса на губах.

Я медленно кладу вилку и смотрю на свою семнадцатилетнюю дочь — юную копию Эви с черными волосами, милой улыбкой и голубыми глазами — одетую в розовые кроссовки, одну из моих старых черных кожаных курток и белую футболку с надписью «Обожаю плохих мальчиков»

О, черт возьми, нет.

— Мама, папа… это Коди, — ее лицо светится гордостью, словно она вручает награду.

— И он…? — подсказываю я.

Эви пинает меня под столом.

— Приятно наконец-то познакомиться с тобой, Коди, — говорит Эви. — Уинтер многое о тебе рассказывала. Вы