Хотелось бы сразу уточнить: я не утверждаю, что христианские миссионеры в самом деле совершали те чудесные деяния, что приписывают им источники – исцеляли больных, разговаривали с бесами и изгоняли их, воскрешали мертвых, одним своим словом сравнивали с землей священные языческие алтари, заставляли собак говорить человеческим голосом или возвращали к жизни копченую рыбу. (Все эти чудеса мы увидим чуть позже.) Учитывая сущность исторической науки и набор инструментов, находящихся в распоряжении историка, на мой взгляд, невозможно утверждать даже, что что-либо подобное «вероятно» или «невероятно». Верующие могут в это верить, неверующие – не верить, но историки не вправе становиться судьями в их споре (даже если богословы их об этом просят). Историки могут – напрямик, ясно и с чистой совестью – утверждать лишь одно: на протяжении всей истории человечества люди думали, что чудеса случаются. И чаще всего думали так не потому, что сами видели чудеса, а лишь потому, что о них слышали.

Люди, обращенные Павлом, тоже слышали о чудесах. Из его слов можно заключить даже, что они видели, как он сам творил чудеса – или думали, что видели, что для наших целей одно и то же. Упоминания об этом, мягко говоря, скудны и уклончивы – однако, по всей видимости, указывают именно в этом направлении. В Послании к Римлянам, говоря о том, что проповедовал благую весть по всему восточному Средиземноморью, от Иерусалима до Иллирика, Павел отмечает, что обращал язычников не только «словом», но и «делом, силою знамений и чудес, силою Духа Божия» (Рим. 15:18–19). Что же такое «знамения, чудеса и сила Духа Божия», если не то, что привыкли называть чудесами и мы?

В Первом послании к Коринфянам Павел также говорит о том, что его ораторский дар довольно скромен, но слова его подкреплялись некими удивительными явлениями: «И был я у вас в немощи и в страхе и в великом трепете. И слово мое и проповедь моя не в убедительных словах человеческой мудрости, но в явлении духа и силы…» (1 Кор. 2:3–4). Снова появляются «дух» и «сила» как дополнение к его проповеди. Во Втором послании к Коринфянам, напоминая слушателям о своем апостольском служении среди них, Павел высказывается еще яснее: «Признаки Апостола оказались перед вами всяким терпением, знамениями, чудесами и силами» (2 Кор. 12:12). Что же именно делал Павел перед людьми? Об этом у нас достоверных сведений нет, а гадать вряд ли стоит. Так или иначе, это было нечто необычайное, поражающее воображение – и, по всей видимости, достаточно убедительное. Ведь мы знаем, что из раза в раз, в одном городе за другим, Павел обращал людей в свою веру и основывал церкви.

Я слишком хорошо сознаю, какие проблемы связаны с гиперболизацией, однако стою на своем: Павел был не просто самым значительным новообращенным в первые годы христианства, или в первом христианском столетии, или в истории Древней Церкви. Он был самым значительным христианским новообращенным всех времен и народов. Можно сказать, что без Павла не было бы истории христианства, какой мы ее знаем.

Не Павел стал основателем христианства. Христиане были уже и до него. Иначе ему было бы некого преследовать. Более того, что бы ни говорили некоторые наши современники, вовсе не Павел изобрел мысль, что смерть и воскресение Иисуса принесли спасение. Об этом древнейшие христиане говорили и до того, как Павел впервые о них услышал. Нет, значение Павла в том, что он поверил – внезапно, как об этом рассказывает Новый Завет, или же в течение какого-то времени, как подсказывает нам логика, – что спасение, принесенное смертью и воскресением Иисуса, не связано с иудейской идентичностью; что спасение Христово действенно не только для иудеев, но и для язычников; что язычники, уверовавшие во Христа, не обязаны вначале обращаться в иудаизм и следовать иудейским законам и обычаям. Спасение пришло к иудеям, но далее должно прийти и к язычникам. Бог спасает весь мир. Язычники могут остаться язычниками, а иудеи, по всей видимости, иудеями.

Более того: Павел уверовал, что Бог призвал его – именно его – проповедовать эту «благую весть» всему миру. Пророки древности предсказывали, что явится некто и принесет свет народам, просвещение язычникам. Они говорили о Павле. У него есть послание и миссия – и миссия его не ограничена тем, чтобы иногда болтать с покупателями за работой в своей мастерской. Да, и это тоже; но его задача намного объемнее. Он должен исполнить обетования, данные Богом через пророков столетия назад. Миссия Павла в том, чтобы привести план спасения Божия к завершению. Едва Павел достигнет «концов земли», язычники услышат слово Божие и история придет к своему завершению. Иисус сойдет с небес, силы зла будут побеждены и наступит утопическое Царство Божие. Так видел Павел свою миссию – миссию вселенских масштабов.

Конец света, разумеется, не наступил. Но христианская проповедь бурно распространялась и после Павла. В иудейских кругах, судя по всему, ее принимали прохладно. Почти все ранние христиане, которых мы знаем, – в том числе и известные нам из Нового Завета, адресаты древнейших писаний, – выходцы из язычества[54]. По причинам, уже изложенным мною в этой главе, большинство иудеев просто не могли принять утверждение, что Иисус, бродячий проповедник, выходец из низов, казненный на кресте за государственные преступления, был Мессией Божиим. Язычники оказались более восприимчивы к этой вести – не только в дни Павла, но и десятилетия, и столетия спустя.

Далее мы расскажем о том, как проповедовалась эта весть после Павла и почему она имела такой успех. Но перед этим нам стоит получше разобраться в том, от чего же отказывались новообращенные из язычников. Нам стоит подробнее поговорить о мире римского язычества – мире, из которого, по большей части, приходили христиане и которому они противостояли.

Самые первые христиане были иудеями. Согласно Новому Завету, первыми поверили в воскресение Иисуса одиннадцать его учеников (Иуда Искариот уже сошел со сцены) и несколько учениц, в том числе Мария Магдалина (см. Мф. 29; Лк. 21; Ин. 21). Все они были из сельской Галилеи, северной области Израиля. Одно из Евангелий, от Матфея, указывает, что ученики пришли к вере (хотя некоторые и «усомнились») через некоторое время после казни Иисуса, вернувшись в Галилею (Мф. 28:16–17). Звучит вполне разумно: вместе с Иисусом они отправились на праздник Пасхи в Иерусалим, но там все пошло не так: Иисуса арестовали, судили и распяли как государственного преступника. Маловероятно, что остальные остались в городе – ждать, пока придут и за ними. Они вернулись домой – и, видимо, в спешке.

Придя к вере, эти последователи Иисуса, по-видимому, начали рассказывать другим в Галилее о том, что Иисус воскрес, – и люди верили им и обращались. Со временем, когда опасность миновала, некоторые ученики, хотя и не все, вернулись в Иерусалим. Почему, мы точно не знаем. Быть может, уже ожидали, что Иисус туда вернется? Каковы бы ни были причины – в книге Деяний (Деян. 1) мы находим их в Иерусалиме, и на Иерусалим как на место их пребывания указывает Павел (Гал. 1). По-видимому, этот город стал базой для деятельности христиан, а лидерами небольшой, но быстро растущей общины сделались ученик Иисуса Петр, а затем брат Иисуса Иаков. Община состояла из столичных жителей, то есть исключительно из иудеев. Павел отмечает, что первые верующие, во главе с Петром, видели свою миссию именно в обращении иудеев (Гал. 2:7–8). Это тоже звучит очень правдоподобно.