Шел неторопливый разговор. Обычно их беседы затрагивали традиционный круг женских тем. Секрета из своих посиделок они не делали, и обе вполне допускали, что их кабинеты прослушиваются. Да и не хотелось в эти минуты говорить ни о политике, ни о работе. Ирина вдруг отставила чашку и криво усмехнулась:

– Кстати, хотела тебе еще вчера сказать, да забыла. Весточку от своего бывшего получила. Наконец-то удосужился извиниться.

– Неужели? – изумилась Анна. Мужа Ирины она помнила – на редкость скользкий и неприятный тип. Даром что первоклассный хирург.

– Ага, сама не поверила. Продвинутый стал – прислал письмо по электронной почте.

– И что пишет? Кроме извинений, конечно.

– Да много чего, – хмыкнула подруга. – Ходит вокруг да около, но я так поняла, что с лахудрой этой техасской он поругался, клинику она у него отобрала, а просто хирургов там своих хватает. Допер, что так он там никому не нужен, хочет, понимаешь, вернуться. Представляешь – надеется, что я за него походатайствую. Вот только фиг ему. Сволочь. Хотя… Спасибо я ему, пожалуй, скажу – что не висел на мне слишком долго.

– Да уж… – проговорила Анна. А Ирина вполне ожидаемо спросила:

– А твой-то Дениз как? Не объявлялся? – Анна только отрицательно мотнула головой. Ирина же сказала: – Я-то ладно, а на вас налюбоваться не могла – какая пара… Как вы так вместе не удержались? Ой, прости! – Ирина спохватилась, поняв, что затронула еще не зажившую рану – Бахтияровы развелись всего полгода назад. Но Анна лишь грустно улыбнулась:

– Да что уж там… Ты ведь в этом никаким боком не виновата. Денизу здесь трудно было. Я-то ладно, вся в работе. А ему как быть? Он же военный до мозга костей, он в армию обратно вернуться хотел. А тут всего лишь охранником был, пусть и не рядовым. Он ведь сюда из-за меня приехал. Хоть и не дома, зато я рядом.

Анна помолчала, собираясь с мыслями.

– Вот он и разрывался между мной и армией. А выхода не видел. А я не понимала, каково ему. Помнишь, тогда как раз клиенты валом валили, я домой только отоспаться приезжала? Вот он и начал пить. Заметили с запахом на службе – и сразу выперли. Он же им чужой. А он гордый, просить за себя не захотел. И мне запретил. Работу начал искать – не знаю, что ему предлагали, какие-то люди приходили, звонили, – отказывался сам или отказывали ему. И он запил еще сильнее. Я пыталась его остановить – начали ругаться. И однажды он едва не поднял на меня руку. Я заперлась в комнате, потом уснула под утро, а когда вышла – его уже не было. Собрал свои вещи и ушел. Потом только раз и виделись, у адвоката, когда развод оформляли. Я на него тогда сильно обиделась, даже фамилию прежнюю вернула, как видишь.

– И где он теперь? – спросила Ирина.

Анна лишь покачала головой:

– Не знаю. Где-то здесь, наверное. Я в посольстве узнавала, из страны он вроде бы не уехал.

– Ой, что-то мы засиделись! – спохватилась Лисова, бросив взгляд на часы. – Пора разбегаться, пока комендантский час не начался.

Когда Анна, закрыв кабинет и сдав ключи, вышла на стоянку, «Форда» Ирины уже не было. Ей тоже следовало поспешить – в столице и правда неспокойно, надо успеть добраться домой до темноты. Анна осторожно вывела свой «Вольво» за ворота и повернула направо. Вскоре высокая ограда центра пластической хирургии скрылась из виду. Светофор на перекрестке загорелся красным, Анна остановила машину. Пользуясь моментом, наклонилась к сумочке и вдруг почувствовала, как «Вольво» чуть заметно качнулся. Анна бросила взгляд на зеркало заднего вида, висящее над приборной панелью. В его прямоугольнике возник силуэт мужчины. Верхнюю часть лица скрывали темные очки.

Хриплый голос с очень знакомыми интонациями произнес:

– Не оборачивайся. Поезжай прямо.

На спинку пассажирского сиденья оперлась рука, держащая пистолет. Ствол смотрел Анне в висок.

Майор с Павловым бежали по тропе, постепенно приближаясь к тому самому месту, где тропа пересекала еще одну хорошо укатанную дорогу. Тропа время от времени виляла, так что плато уже скрылось из виду, а дорога еще не показалась. Батяня с капитаном оставили позади еще один поворот, и вдруг их глазам открылась довольно странная картина.

Разложив молитвенный коврик прямо на камнях, старик в зеленой чалме спокойно, как у себя дома, совершал вечерний намаз, выпевая слова молитвы. Чуть в сторонке стоял флегматичный ослик, навьюченный бесчисленными сумками и мешочками, и терпеливо ждал, когда хозяин закончит молитву. На появление десантников животное отреагировало вполне закономерно – вздернуло голову, шагнуло назад и попыталось предупредить хозяина полупридушенным «иа-иа».

Старик вскинулся для очередного поклона, да так и замер с поднятыми руками, увидев незнакомых людей с автоматами наперевес. Позади старика уже был виден гребень того самого холма, за которым скрывалась дорога.

Батяня и Павлов остановились. Майор перешел на арабский:

– Салям алейкум, уважаемый. Скажите, вы никого не видели? Здесь не пробегал человек в маске?

Старик все еще пребывал в каком-то оцепении – так и стоял на коленях с поднятыми руками. Только аккуратная седая бородка мелко тряслась.

– Уважаемый, вы меня слышите? – Лавров напряженно смотрел на старика, но тот лишь хлопал глазами и молчал, открыв рот. Наконец старик пришел в себя и опустил руки. Он поднялся с колен, поклонился и, поглаживая свою бородку, заговорил:

– Видел, господа военные, как же не видеть, если он от меня был не дальше, чем вы сейчас. Одежду я его не разглядел толком, но лицо его было скрыто маской, это верно. Этот господин… пробежал здесь… примерно десять минут назад. – Старик посмотрел на дешевые китайские часы, украшавшие его запястье, и снова кивнул. – А когда я собрался молиться, то со стороны дороги донесся шум отъезжающего автомобиля. Уехал, наверное, тот, кого вы ищете.

Батяня и Павлов переглянулись. Ясно, что незнакомца уже не догнать. К тому же на дороге вполне можно напороться на еще кого-нибудь. Надо возвращаться. Но что делать со стариком? Кстати говоря, а он-то что здесь делает?

– Ну-ка, уважаемый, подними руки, – попросил майор тоном, не терпящим возражений. Старик безропотно дал себя обыскать. Лавров проверил все складки стариковской хламиды, но чалму трогать не стал – зеленый цвет означал, что обладатель чалмы совершил паломничество в Мекку, а то и вовсе является потомком пророка Мухаммеда. Майор хорошо знал, что тронуть такую чалму – все равно что нанести смертельное оскорбление.

На вопрос о том, что уважаемый потомок пророка делает в таком диком месте, старик охотно разразился настоящим словесным потоком, из которого Андрей сумел понять только то, что имеет дело с мелким торговцем, странствующим от поселения к поселению. Старик торговал всякой мелочью – в сумках, которыми был увешан ослик, нашлись сигареты, жвачка, зубная паста, зубные же щетки, шариковые ручки, блокнотики, какие-то журналы, комиксы, дешевая бижутерия… Потомок пророка, похоже, не сознавал, чем может быть чревата для него встреча с людьми в чужой военной форме?