— А вон там, смотри, — указал на чахлые кустики неподалеку, — нора сурикатов.

— Это кто такие?

— Песчаные суслики. Гляди, двое вылезли.

— Ой, точно! — она вытянула шею, разглядывая двух сурикатов — крупного и совсем маленького. — Мама с деточкой!

— Может быть. — Я сдержал улыбку и громко крикнул.

Малыш тут же упал, притворившись мертвым, а его мать нырнула обратно в нору.

— Мансур, ну что ты делаешь?! — тут же набросилась на меня. — Ведь до смерти беднягу напугал!

— Тссс, смотри.

Хитрец тем временем приоткрыл один глаз, осмотрелся внимательно и, убедившись, что ему ничего не угрожает, вскочил. Пискнул, подзывая маму. Она вылезла из норы, и они вдвоем замерли, вытянувшись столбиками.

— Что делают эти суслики? — Найяна уставилась на меня.

— Греют пузо на солнышке, — пояснил я.

— Ой, нет! — девушка вскочила.

С неба упала тень, и едва мы успели моргнуть, как пустынный орел утащил крупного суриката, на лету разрывая когтями.

Детеныш побегал по песку, издавая жалобный писк, потом сел, нахохлившись.

— Иди сюда, малыш, — девушка подошла ближе и поманила его, но суслик тут же подскочил и умчался.

— Он же умрет один, — в глазах моей ягодки задрожали слезы.

Святая чешуя, да я готов носиться по дюнам за этим мелким гадом, лишь бы не плакала!

— У него наверняка семья рядом, — сказал, чтобы успокоилась. — Они обычно в норе все вместе живут, штук десять.

— Ну, и где они тогда? — возмутилась девушка. — У них тут дите без присмотра шатается!

— Затаились, наверное. — Пожал плечами. — Взрослые ведь более осторожные. Не переживай, не пропадет. Давайте лучше перекусим и поспим, а потом продолжим путь.

Надо ее чем-нибудь отвлечь, чтобы забыла об этом сурикате. Он уже не жилец, без матери дни совсем крохотного детеныша сочтены.

Я был уверен, что никогда больше не вспомню даже о горемычном суслике. Но как бы ни так! Когда вечером воздух посвежел, и мы двинулись в путь, Найяна оглянулась и вскрикнула, тут же зажав себе рот рукой.

— Что?

— Он за нами идет! — прошептала в ответ, указав на маленькое пятнышко вдали. — Сусличонок тот!

Пригляделся. Точно, вон ушки торчат.

— Надо ему еды оставить, — наша спасительница всех на свете разложила на песке несколько кусочков вяленого мяса.

Голодный малыш набросился на них, едва мы отошли подальше.

— Ест, смотри! — довольная, Найяна снова прижалась ко мне, заставив забыть и о звереныше, и о пустыне.

Не уверен, что собственное имя смог бы назвать в тот момент! Святая чешуя, как я умудрился так влипнуть?!

К вечеру сурикат совсем осмелел, стал есть с руки, а потом и вовсе вскарабкался на верблюда, груженного поклажей, и ехал, вглядываясь в пустыню.

— У нас еще один друг? — осведомился Эль, подъехав ко мне. — Чувствую, к месту назначения мы прибудем небольшим войском!

Мое настроение резко испортилось.

— Я не мальчик, чтобы потчевать меня намеками! — резко бросил ему, чувствуя, как внутри поднимается, будто удушающая пыльная буря, волна тоски и отчаяния. — Прекращай! Займись делом — курс по звездам рассчитай, хотя бы!

— Ты злишься не на меня, а на жизнь, — друг, которого я только что несправедливо обидел, улыбнулся. — Говорил же, не надо связываться со жрецами, ничего хорошего от них не жди!

— Проваливай! — прорычал в ответ — вместо того, чтобы извиниться.

Сурикат недовольно зацокал, поглядывая на нас маленькими бусинками глаз.

— Кто кого тут обижает? — осведомилась Найяна, подъехав к тягловому верблюду, на котором важно восседал суслик-стукач, — рассказывай, Яшенька!

— У него уже имя есть? — я хмыкнул.

— Ну, а как без имени-то? Ай, — она замерла — маленькое пушистое отродье залезло ей на плечо, а потом и вовсе нырнуло за пазуху.

— Укусит ведь! — заволновался я и потянулся к ней. — Давай достану! — меня тяпнет за пальцы, так невелика беда, им такое не страшно.

— Это я тебя укушу, — фыркнула в ответ. — Пусть сидит, там тепло! Он замерз, наверное.

И в самом деле, холодало. Вечер щетинил горизонт темными тучами. На темнеющем небе уже сияли первые звезды. От изнуряющего зноя и следа не осталось. Еще немного и наступит ночь.

Закаты в пустыне быстрые, солнце не уходит медленно за горизонт, причудливо раскрашивая небо, а просто падает куда-то и все, воздух тут же резко остывает, заставляя тебя тосковать по дневному пеклу.

Какая ирония — когда получаешь то, чего жаждал, оказывается, что это было совсем не то.

Мы ехали еще несколько часов, пока тьма не загустела настолько, что начала напоминать желе. Холод залезал под одежду, заставляя зубами выбивать крупную дробь, рискуя откусить собственный язык, и жалеть, что я не могу, как сурикат, залезть к кому-нибудь за пазуху. Придется греться по старинке, разведя костер.

Он запылал, сердито треща и рассыпая вокруг искры, жадно пожирая топливо, которое мы частично прихватили с собой, купив у постоялого двора, а частично насобирали в пустыне, где всегда полно никому не нужного добра в виде сухостоя, веток, сухих коряг.

Сидеть около огня за неспешным разговором и ужином было приятно. Но пришло время ложиться спать. Завтра с самого утра, еще затемно, продолжим путь.

Эльмир и Лайла улеглись под одним навесом, нам с Найяной достался другой.

— Ты спать идешь? — спросила она.

По голосу чувствовалось, что улыбается. Но когда повернул голову, чтобы ответить, понял, что ее вниманием целиком завладел этот проклятый суслик! Смеясь, девушка наблюдала, как он гонял по песку жука, который имел несчастье приползти к костру. Бедолага, видимо, хотел погреть хитиновый бочок, но вместо этого угодил в лапы к сурикату.

— Ай! — вскрикнула моя ягодка.

Я встрепенулся.

— Он его съел! — выдохнула девушка, глядя на суслика, который с удовольствием хрустел жуком. — Будто тебя не кормят, Яшка!

— Это охотничий инстинкт, — пояснил я, еще и не подозревая, что за нами уже тоже внимательно наблюдают — из тьмы вокруг.

— Идем спать, жукоед! — Найяна улеглась под навес и укрылась теплым одеялом.

Пушистое отродье покосилось на меня. Я на него. Синхронно вздохнув, мы оба перевели взгляд на огонь.

Когда костер прогорел, я добавил в него дрова — покрупнее, чтобы надолго хватило, и обернулся. Лайла и Эль уже спали в обнимку — холод он такой, быстро сближает. Можно было бы, конечно, прижаться к кому-то из них, но места под навесом и двоим-то с натяжкой хватало, а мерзнуть до утра на песке и без одеяла как-то не хотелось.