в том, что либералы начали уничтожать советский уклад жизни, и они уничтожали его с теми же ужимками и теми же приёмами, что и комиссары в начале двадцатого века уничтожали прежний режим. Тогда нужно было ещё взорвать церкви. Теперь и этого не понадобилось — теперь подлежали уничтожению только жизненные обряды, главным среди которых был принцип распределения.

Потом, точно так же, как их предшественники продавали за бугор церковные ценности, они начали продавать оборонные секреты и совать в переплавку годные железяки, а так же всё то, что можно было бы выковырять из земли. На самом деле люди ничем не отличаются, и все и всегда думали, что ещё чуть-чуть и всё будет хорошо, не всем хорошо, а просто — будет правильно. И, всегда хотели как лучше, а получилось как всегда.

Впрочем, более всего всех занимал давний схоластический спор — что лучше, сгореть как полено в печке гитлеровского лагеря уничтожения, или вмерзнуть навеки в вечную мерзлоту лагеря сталинского. Про диктатуру совести мне уже много чего наговорили, да я и сам повидал, и она была для меня таким дантовским обманом доверившихся, а мифология закона — обманом недоверившихся. По мне, конечно, первое было чуть более отвратительно, а задумаешься — так равно. Я и закону не очень верил да и совести — ни своей, да и тем более чужой, не доверял.

Больше всего, впрочем, мне понравился старичок, парашютный инструктор. Он говорил: "Делать что-то быстро, это значит делать медленные движения без больших перерывов между ними". О, это был тот ещё старичок, он вывозил в своё время детей-диверсантов в швейцарские Альпы на У-2. Тогда перед прыжком сначала надо было вылезти на крыло, и были случаи, когда торопливый парашютист куполом цеплялся за хвост самолёта.

Я долго сохранял умное лицо, крепился. Да слаб человек.

Под конец я напился, рванул рубаху на груди и все увидели, что на груди у меня "Никто, кроме нас" написано, а на плече нарисовано, как синеватый хуй спускается на парашюте. А как запел я "От героев былых времён не осталось порой имён. Те, кто приняли смертный бой, стали просто землей и травой"… — так на меня все косо и посмотрели. Сразу стало ясно, что не получилось из меня агента влияния.

Перелез я, от греха подальше, через забор и дал дёру. Благо места были знакомые — там у меня дача рядом.

лучший подарок автору — указание на замеченные ошибки и опечатки

Извините, если кого обидел.

20 ноября 2009

История из старых запасов: "Слово о защите свободной России"

Я сейчас расскажу трагическую историю.

Страшных вещей на самом деле не так много в жизни. Даже смерть чаще всего бывает не страшна, а скучна и уныла. Страшного я видел не так много, но то, про что я сейчас расскажу, впечатлило меня изрядно. Это не была сцена смерти или бабьего воя по покойнику.

Я сидел в популярном тогда заведении "Пироги на Дмитровке".

Не знаю уж, что там сейчас, но тогда за час сидения за столиком свитер так пропитывался табачным дымом, что вонял даже стиранный.

Там я и сидел: что пил, кого ждал — неважно.

А за соседним столиком нетрезвый человек средних лет пытался понравиться девушке. И вот, заплетаясь, он совал ей в нос главное событие своей жизни. Этот человек два дня и две ночи стоял в оцеплении вокруг Совета Министров РСФСР. Был август девяносто первого, дождь и ворох надежд. Вот про это он рассказывал девушке за столиком, а та, видно ждала кого-то.

Нос у девушки звенел пирсингом, но мой сверстник не замечал этого.

Будь ему лет на сорок больше, рассказы были бы понятнее. В фильмах Хуциева или в ужасных пьесах Визбора всегда появляется такой ветеран. В ранние шестидесятые это было последнее прибежище хорошего человека.

Он рассказывал, что ему дали медаль, как защитнику Свободной России, а девушка смотрела на него без видимого раздражения, с удивлением, как на говорящего таракана. Какой Белый дом? Что за медаль…

Текло унижение, и не было мочи слушать этого искреннего приставалу. Он был искренен, я полагаю.

Но жизнь его протухла, заездили его как клячу. Надорвался.

Он был такой же, как я.

Свитер, по крайней мере, очень похож.

лучший подарок автору — указание на замеченные ошибки и опечатки

Извините, если кого обидел.

21 ноября 2009

История из старых запасов: "Слово о механических свиньях"

В переходе метро, заметив важно шествующего милиционера, торговец механическими свиньями начал сгребать их в кучу. Свиньи — голубые и розовые — злобно хрюкали, сверкали глазами, не даваясь в руки.

Торговец набил ими мешок, который долго ещё ворчал и копошился.

лучший подарок автору — указание на замеченные ошибки и опечатки

Извините, если кого обидел.

21 ноября 2009

История про дауншифтеров

Трава уже успела прорасти сквозь железо и щебень, издалека доносился вой одичавших собак, а вокруг были одни развалины да висели на ветвях обгоревших деревьев черные вороньи гнезда

Леонид Брежнев

Извините, если кого обидел.

21 ноября 2009

История про Феоктистова

Феоктистов хороший был. Царствие ему небесное.

Извините, если кого обидел.

22 ноября 2009

История из старых запасов: "Слово о правильных словах"

Фразы, как совы — совсем не то, чем они кажутся. Люди сразу себе представляют что-то. И велика сила правильной фразы, произнесённой вовремя и со значением.

Это как в вагоне пассажирского поезда, идущего на восток — там нужно отворить дверь купе, а потом быстро и с чувством сказать:

— Продали Россию, с-суки…

И всё. Больше ничего говорить не нужно, потому что после этого тебе дадут дохлой курицы — печальной и мокрой, подвинут раздавленный помидор и насыплют соли в газетку. И ты уже становился принят в круг, злобное братство навсегда, ты стал своим, за тебя ручались и тебе наливали нескончаемо и были готовы передавать от одного к другому. И пойдёшь ты по жизни полностью упакованный.

Продали Россию, суки… Да.

Но это совершенно не годится для употребления в поезде Санкт-Петербург — Хельсинки. Говорить это там, по меньшей мере, неосмотрительно.

лучший подарок автору — указание на замеченные ошибки и опечатки

Извините, если кого обидел.

23 ноября 2009