работа. Если мне не изменяет память, ты даже поленился выучиться на электротехника, когда вышел из тюрьмы, а теперь запрещаешь сыну применять знания, которые сам же ему и дал? Запрещаешь ему зарабатывать на жизнь?

– Я его учил, чтобы он трудился для людей!

– Но ведь и ОКВО трудится для людей! – запротестовал Джеймс. – Она ставит на озере Мичиган ветровые турбины! Твой «Худ-электрик» смог бы так? Да черта с два! А какие огромные энергохранилища! Один Уиллис-тауэр чего стоит! Это тебе не домашний аккумулятор. ОКВО – это размах! Она не кустарщиной занимается!

– По-твоему, все, что я создал, – кустарщина? – процедил отец.

– Да не в этом дело… – Джеймс пытался подобрать слова. – Просто… я научился монтировать перовскитные панели. Умею строить мини-сети. Могу разбить сад под солнечной шпалерой. Но это всего лишь рутина. Мне всю жизнь, что ли, ею заниматься? Как это делаешь ты? Или переехать в другой город? Хочется чего-то нового. И я считаю, нужно попробовать.

У него было тяжело на душе, но он говорил правду. Все стоящее, что можно было сделать, уже сделал отец. Иногда Джеймсу казалось, что в собственном районе он задыхается от тесноты. Куда ни взгляни, увидишь среду обитания, созданную отцом. И вот наконец…

* * *

– Ты поговорил с отцом о том, что мне нужно? – спрашивает Ирма.

И тоски по дому тотчас как не бывало.

– Послушай, – говорит Джеймс, – я тут с тобой зависаю, чтобы забыть о нем. Никакого желания новую мою жизнь расколошматить о прежнюю.

– Но ведь есть необходимость. Ты должен поговорить с ним насчет меня.

– А ты хоть в курсе, какого он о тебе мнения?

– Он ошибается, а я права.

– Конечно – ты же всегда права.

– Это верно.

Джеймс мог бы поклясться, что уловил в ее голосе иронию. Да как, черт возьми, такое возможно?! Нет, точно была ирония. У Ирмы портится характер. Или улучшается? Он не знает, где Ирма берет софт для коммуницирования с людьми – из накопленного Китаем огромного массива данных или еще где, – но в последнее время она кажется на диво поумневшей.

Он молчит, скалывая лед со шкивов.

– Так ты поговоришь с ним? – нажимает Ирма.

– Повторяю: он просто откажется.

Внезапно мимо него проносится целый штабель гирь – они падают свободно, как сорвавшиеся с крыши кирпичи. Сопровождавший их ветер швыряет Джеймса в сторону, и тот качается на фалах.

– Эй! Поосторожнее!

– Ой! Моя вина. Прости.

Но в тоне Ирмы нет ни малейшего раскаяния.

– Пассивно-агрессивное поведение. Человеку не пристало.

– «Мясному» человеку не пристало, – уточняет Ирма. – А я человек квантовый.

– Для ИИ тоже не комильфо. Ладно, поговорю с отцом, но только если дашь слово, что эти твои шуточки прекратятся. Я серьезно. А не то уволюсь, и не с кем будет тебе лясы точить.

Ирма молчит необычно долго, аж несколько секунд.

– Извини.

Уж не рассчитала ли она до сотого знака после запятой, сколько должна длиться пауза, чтобы признание вины выглядело естественно? Черт побери, этак и мозги можно вывихнуть, пытаясь отделить в ее речах искреннее от притворного.

– Ты должна дать слово.

Как тут не вспомнить бабушкины сказки про черта? Необходимо все до последней мелочи учесть в договоре, иначе нечистый обязательно найдет лазейку.

– Даю слово, – наконец произносит Ирма.

* * *

Поездка до дому неутомительна благодаря «Объединенной корпорации Великих озер» и дорожному департаменту – они совместно устраняют пробки, регулируют транспорт в часы пик и убирают снег. Чем больше жителей пользуется после снегопадов микроэлектробусами «Худ-электрик», тем легче городу расчищать автострады и боковые улицы – можно заниматься только востребованными муниципальными маршрутами, вместо того чтобы освобождать пути для частного транспорта. Удобно же гонять туда и обратно автобусы по улицам с односторонним движением: экономится электроэнергия, ресурс сетей и время на расчистку. Городу куда выгоднее платить за транспортировку людей автобусами, чем сажать их в такси и личные автомобили, поддерживая для этого в рабочем состоянии необходимую инфраструктуру.

Джеймс уже достаточно взрослый, чтобы помнить времена, когда улицы предназначались для автомобилей. Теперь же в его районе на месте доброй половины дорог солнечные батареи и придомовые участки, а для маршруток «Худ-электрик» сохранились лишь узкие полосы. Летом эти улицы изобилуют цветами и овощами; там жужжат пчелы и отдыхают люди на скамейках под высокой сенью солнечных батарей. Но сейчас снег все это превратил в белые скульптурные ансамбли, в тихие скверики для живущих здесь семей.

По мере того как беспилотные микроэлектробусы заполоняли Саутсайд и в других районах появлялись аналогичные транспортные средства, жители переставали пользоваться легковыми автомобилями. «Худ-электрик» контролировал пассажиропотоки, автоматически подсчитывая людей на остановках, увеличивая количество машин на маршрутах для удовлетворения спроса и возвращая их на стоянки, когда спрос падал. Даже зимой время ожидания местного автобуса не превышало двух минут. Он простаивал, отключившись от сети, и заводился, как только люди начинали собираться в том или ином месте. Система определяла, сколько людей выходит из дома по такому-то адресу, и заблаговременно отправляла автобус к ближайшей остановке. Если все так просто и удобно, стоит ли хлопот содержание личного автомобиля? Даже сейчас, в разгар зимы, когда энергии меньше и «Худ-электрик» не может запасать ее впрок, имеющихся ресурсов вполне хватает для бесперебойной работы маршруток.

В февральских сумерках со всех панелей на улицах сметался снег. Эти панели были разрисованы полупрозрачной краской: тут и рога овощного изобилия, и персонажи «Черной Пантеры», и Христос, и Человек-паук. Панели самого высокого яруса очищались без помощи извне благодаря умному контуру самонагрева, который растапливал снег, стоило обнажиться малой части плоскости. После того как жители очищали фасадные панели на уровне нижнего этажа, первая же порция энергии тратилась на нагрев расположенных выше панелей, и снег с них сходил. Это одна из инноваций Летиции – сестра сконструировала тепловые контуры и разработала программное обеспечение, чтобы после снегопада батареи ускоренно очищались и возобновляли генерацию электричества.

Где бы Джеймс ни находился, его окружали плоды творчества родственников.

Вот он и дома. Летиция сидит за рабочим столом, корпит над новой схемой. Она сосредоточенна, стремится до конца израсходовать последние крохи дармового освещения. Сестра лишь рассеянно машет вошедшему Джеймсу. Кончился день – кончилась работа. Один из философских постулатов отца.

Семья Джеймса, как и обитатели соседних домов, из-за маломощности мини-электростанции сидит на скудном энергетическом пайке. Электричество вырабатывается и зимой, но расходуется главным образом на ночной обогрев, на работу холодильников и прочей важной бытовой техники. Компьютеры и телевизоры – по остаточному принципу. Все лампы в доме реагируют на заход солнца, меркнут, сигнализируя человеческому мозгу: шабаш, пора отдохнуть