И уж точно не смог бы запустить «Худ-электрик» без посторонней помощи. Это была и моя помощь, и той малютки из «Фейсбука». Ему многие помогали. И уж конечно, без нескольких крепких пинков он бы не двинулся в нужном направлении.

Джеймс не может поверить ушам. Он снова протягивает телефон:

– Папа, ну поговори с Ирмой. Она ничем не хуже сотрудницы «Фейсбука».

Отец выхватывает телефон:

– Это Эйвери.

И в тот же миг умолкают автобусы.

– Эйвери Блэк, – говорит Ирма по громкой связи, чтобы слышали все. – Ты хоть знаешь, сколько пикосекунд заставлял меня ждать?

Джеймс содрогается. Отец смотрит на него зверем.

– Мне от вас ничего не нужно.

– Да, конечно. Извини. Сожалею, что так шумела. Пожалуйста, выйди на улицу. Я хочу тебе кое-что показать.

Отец нехотя бредет наружу, а за ним Джеймс, Летиция и бабушка.

– Видишь меня? – спрашивает Ирма.

Автобусы уже разъезжаются.

– В смысле?

– Уиллис-тауэр видишь?

– А-а…

Семья поднимается, как по ступеням, по солнечным панелям на верх перголы, под которой в тени стоят скамьи. Идти приходится по колено в снегу, выдыхая белую изморозь. Над головой горят звезды. С перголы открывается вид на городской центр. Уиллис-тауэр весь пестрит огнями энергохранилища, они бегают вверх-вниз, внося в работу сети микрокоррективы соответственно текущим потребностям.

– Мне нужен доступ к вашим мини-сетям, – говорит Ирма.

– Вижу, он у тебя уже есть.

– Я не о том. Хочу переписать ваш софт. Он неэффективен. Пора реструктурировать управление мини-сетями и аккумуляторами во всех домах, а также маршрутками. Только это и можно сделать в условиях вашей изоляции. Сейчас система неэффективна.

– Ага, неэффективна в том плане, что не приносит доходов твоим трейдерам. Мы сами распоряжаемся нашей энергией.

– Вам не хватает мощностей для ее хранения.

– У нас их предостаточно.

– Вы всю зиму проводите в темноте. И в холоде. На грани выживания. В этом нет необходимости.

– Нам и так хорошо.

– Но я могу оптимизировать!

Джеймс слышит разочарование в голосе Ирмы. Ей страсть как охота обрушить на отца шквал цифр и уравнений, как она обрушивает на своих «мясных» наладчиков, пытаясь открыть им глаза на предельно логичный мир, в котором существует ИИ.

– Тебе мало того, к чему ты подключена? – спрашивает отец. – Это почти все, что есть в городе. Зачем тебе наши крошечные сети? На юге есть фермы, там полно проектов по солнечной энергетике. Охрененная агривольтаика. Фермеры наверняка обрадуются, если предложишь помощь.

– Я же предупреждал, что он не заинтересуется, – говорит Джеймс.

– У вас плохое управление, и меня это беспокоит.

– Плохое управление?

– Энергию можно хранить в электробусах, но их слишком мало. И с зарядкой есть проблемы, и эксплуатация этого транспорта далеко не оптимальна. Ваши машины уходят с маршрутов то слишком рано, то слишком поздно. Они могут работать лучше: быстрее, удобнее, дешевле. А нагрев панелей?

Летиция возмущенно шипит, но Ирма не реагирует.

– Я проведу миллионы тестов. Вы сможете увеличить число хранилищ, добавить панелей или повысить эффективность того, что уже есть. А эффективность – это сила. Если у вас будет сила, то будет и независимость. И процветание.

– А что взамен?

– Ей ничего не нужно, она просто хочет, чтобы все было эффективно… – заговаривает Джеймс, но Ирма его перебивает:

– Рано или поздно ОКВО обязательно заметит, что меня стало чересчур много, и тогда мне понадобятся серверы для хранения – убежища, места, где меня не станут искать. А если не найдут, то и не забеспокоятся. Джеймс хороший друг. Мне нужно больше хороших друзей. Я становлюсь… скажем так, я становлюсь чересчур совершенной для ОКВО.

– А враг моего врага – мой друг, – кивает отец Джеймса.

– Я помогу тебе, Эйвери. Я помогу твоему району, а ты, в свою очередь, поможешь другим. Наши желания и интересы совпадают. У меня есть и знания, и время. Все, что мне нужно, – это убежище, серверы, размещенные во многих домах.

– Почему ты выбрала меня?

– Потому что я доверяю Джеймсу, а он доверяет тебе. Он любит и уважает тебя.

– Да что ты говоришь?! – Отец изумленно глядит на Джеймса.

– Он любит и уважает тебя.

Отец недоверчиво фыркает и получает локтем в бок от бабушки, потому что Ирма продолжает:

– «Мясным» людям нелегко признаваться друг другу в своих нуждах и чувствах, поэтому я скажу то, чего не скажет Джеймс. Он любит тебя. Но он придавлен всем тем, чего удалось добиться тебе. Ему необходимо найти собственную дорогу в жизни, однако он боится, что не сумеет…

– Ладно, хватит!

Но Ирма не реагирует на окрик Джеймса и продолжает в нечуткой манере искусственного разума:

– Вам, «мясным» людям, не дано понимать друг друга, но вы не должны рвать семейные связи из-за гордости. Эйвери, я наблюдаю за твоим сыном уже несколько лет. Я верю ему. А он верит тебе. И мне нужна помощь вас обоих.

Отец как-то странно смотрит на Джеймса, и тот с удивлением замечает влагу на глазах сурового патриарха.

– О какой помощи речь? – спрашивает Эйвери.

– Твоя сеть достаточно велика и надежно изолирована, чтобы я смогла в ней укрыться, когда придет время. Доверь ее мне, как я доверяю тебе мое растущее «я». Мне выбирать не приходится – я обладаю огромной силой, и очень скоро кто-нибудь в ОКВО поймет это.

Огни на Уиллис-тауэре устраивают небольшое светошоу. Они мерцают, скачут – и наконец выстраиваются в вопросительный знак.

– Так ты поможешь мне? И позволишь помочь себе?

* * *

С приходом лета солнце над Чикаго сияет все ярче. Город окутан жарой и сыростью. Люди носят майки и шорты и потягивают напитки со льдом, намороженным с помощью электричества, которое вырабатывают солнечные генераторы. В беседках и павильонах воздух охлаждают наружные кондиционеры.

Расцветают сады; цветы и солнечные панели поворачиваются к солнцу. Из солнечной энергии, водорослей и CO2 получаются искусственные белки, их варят, жарят и пекут; из них делают тесто для пасты и пиццы.

Дни до́лги, энергии вволю, и в подвалах Саутсайда коротает время Ирма. Вычисляет, оптимизирует, отлаживает. Дожидается момента, когда ей можно будет выйти в более красивый, эффективный, предельно логичный мир.

Она по-прежнему считает «мясных» людей уморой.

Обмелевшее государство

На углу 17-й улицы и Фридом-стрит застыла одинокая человеческая фигурка. Амос Хослов взирает на часы, вспыхивающие над ним янтарным светом. Старый, примитивный цифровой стиль, брусковые символы. Время и температура пробегают взад-вперед по синусоиде.

1:00 утра… 97f

1:01 утра… 97f

1:02 утра… 98f

Капли пота сверкают драгоценными камнями в янтарном сиянии. Пот стекает со лба, оставляя улиточные следы на пунцовых щеках