Почему? Ему совершенно нечего было ждать… Совершенно ни к чему было стоять вот так, прислушиваясь, вздрагивая от каждого шороха, кусая губы, бросаясь от неверия к полубезумной надежде. Ведь не может же быть, что… Нет, нет, никогда!

Он схватил фонарь и трясущимися руками зажег торчащий внутри куцый огарок свечи. Зачем — он и сам не знал… Чтобы выйти и искать в ночи этого явившегося из ниоткуда и так же пропавшего в никуда ворона? Но где его сейчас можно найти? Кругом темень, неизвестность, вездесущие орочьи патрули, и…

Что-то едва слышно скрипнуло за стеной, над наружной дверью — как будто качнулась висевшая над входом резная табличка. Саруман подпрыгнул, точно его ошпарили кипятком; схватил фонарь и выскочил на крыльцо.

Давешнего ворона искать не потребовалось: он сидел на деревянной перекладине над порогом и, склонив голову, внимательно разглядывал видившуюся ему кверх ногами табличку с изображением змеи и чаши. Услыхав скрип открывшейся двери, он испуганно вздрогнул — и взмахнул крыльями, качнувшись и отчаянно цепляясь когтями за потемневшее от дождей и непогоды старое дерево.

Нет, Саруману даже не показалось.

Он тяжело привалился плечом к дверному косяку. Земля на мгновение ушла у него из-под ног, и фонарь, вдруг ставший тяжелым, как гиря, дрогнул в ослабевшей руке. Горло горячо царапнула странно тёплая и мягкая лапа — явившаяся откуда-то изнутри, из-под рёбер, от самого сердца.

— Гарх…

Ворон смотрел на мага, вытянув шею и под немыслимым углом вывернув голову, подслеповато щурясь — и огонек свечи золотистой искрой отражался в его черных круглых глазах.

***

Над болотами безнадежно, как одиночество, висела стылая тишина.

В тумане там и сям мелькали голубоватые болотные огоньки, мгла полнилась невнятными шорохами и обманчивыми видениями. Пахло как из открытой могилы: сырой землей, прелым листом, болотом и лежалым илом. Где-то там, над головой Гэджа, царила глубокая ночь, небо лоснилось от звезд, и иногда, когда туман странным образом редел, лунные лучи высвечивали перед орком нечто вроде узкого коридора, в который уходила дорога. Гэдж бежал той ровной, размеренной, берегущей силы орочьей рысцой, которая позволяла его соплеменникам в сжатые сроки преодолевать весьма значительные расстояния и оказываться, к ужасу ворогов и супостатов, в самых неожиданных местах…

Ночное болото лежало перед ним, залитое киселём ватной мглы, затканное паутиной тумана. С наступлением ночи жизнь здесь отнюдь не замирала. Топкое месиво по сторонам гати непрерывно двигалось, взбухало и опадало, колыхалось, точно поверхность томящейся на огне каши, давая выход множеству скопившихся внутри пузырьков воздуха — казалось, будто там, под тонким слоем ила и водорослей, в зловонной бездне ворочается исполинское многорукое существо. Там и сям над трясиной разливалось слабое белесоватое мерцание, испускаемое лепестками могильников — бледных неприметных растений, зацветающих лишь лунными ночами; целая охапка таких светящихся венчиков проросла в глазницах валявшегося невдалеке от дороги лошадиного черепа, придавая этому и без того безрадостному предмету поистине колдовское своеобразие. Сквозь бульканье, клокотанье, утробную отрыжку — обычные звуки жизнедеятельности огромного болотного организма — порой прорывались смутные, достаточно неожиданные звуки: едва различимые ухом шорохи и шепот, хлюпанье и хихиканье, влажные сосущие причмокивания, и звуки, похожие на шлепки, и звуки осторожных шагов, и шелест, и шипение, и посвистывание, и долгие тоскливые вздохи, и… Гуулы? Возможно; впрочем, на глаза они не показывались — шмырова «защита», видимо, пока не повыветрилась, и твари, к счастью, орком не интересовались. Тем не менее Гэджу постоянно мнилось, что в тумане невдалеке от него что-то движется вдоль дороги, не опережая беглеца, но и не отставая: орк отчетливо различал маслянистый плеск воды при каждом «шаге» странного существа и вслед за ним — внятный чавкающий звук, словно из трясины извлекали какую-то великанскую ногу. Хотя, вероятно, то было лишь странной причудой его разыгравшегося воображения…

Он был уже ни в чем не уверен. Все вокруг представлялось бредовым, призрачным, нереальным, пришедшим из невнятного кошмарного сна.

Вновь начала побаливать раздавленная голень — несильной, но нудной и изматывающей болью: долгий безостановочный бег не очень-то шел ей на пользу. Ладно, доберусь до Замка, сказал себе Гэдж, устрою ей теплую солевую ванну… Он приостановился, чтобы перевести дух и дать себе небольшой отдых; по его расчетам, до границы топей оставалось недалеко — вряд ли более пары миль. Его невидимый спутник, чавкающий по болоту, приостановился тоже; Гэджу казалось, что его внимательно и настороженно разглядывают из мглы.

Он покрепче перехватил в руке древко копья.

Кто-то длинно, печально вздохнул из завесы тумана — и, чуть помедлив, неторопливо почавкал дальше в глубину топей; во всяком случае, шаги неведомой твари начали отдаляться. Ну и слава Творцу… Гэдж слегка расслабился; он стоял, прислушиваясь, до боли в глазах вглядываясь в мутную темноту, но вокруг всё было по-прежнему тихо, безжизненно, мертво…

Нет. Не всё.

Знакомое Гэджу шипение раздалось за его спиной — и орк, отскочив, едва успел отшвырнуть палкой небольшого гуула, выпрыгнувшего на него из мглы. Тварь издала странный свистящий звук, дребезжащий и жалобный — такой издает бычий пузырь, если его надуть воздухом, а после проткнуть иголкой, — и грузно шмякнулась куда-то в трясину. Откуда он взялся, почему напал, неужели шмырова мазь начала выветриваться? Впрочем, её изначально было не так уж много…

Да. Стараясь не обращать внимания на боль в ноге, Гэдж рысцой побежал дальше — но вскоре почувствовал что-то неладное… Его как будто пытались взять в кольцо. Как-то незаметно, под покровом тумана к гати подтянулось, должно быть, десятка полтора гуулов — орк не мог счесть их «по головам», но, судя по непрекращающейся суете за краями настила, по скрипу и посвистыванию, по смутным шевелениям в тумане, тварюшки всерьез имели виды на сытный обед. То один, то другой гуул выпрыгивал на дорогу, жаждая свести знакомство с орком поближе, и Гэдж, не останавливаясь — останавливаться сейчас было смерти подобно, — отбрасывал смельчаков пинками и палкой: они шлепались в воду и корчились там, подминаемые и разрываемые щупальцами собственных собратьев, не слишком-то обремененных любовью к ближнему. Но гуулов было слишком много — наглых, рассвирепевших от голода и оттого потерявших всякую осторожность, и вместо выбывших из игры тварюшек вперёд тут же выскакивали другие, более крупные и сильные. Гэджу оставалось только надеяться, что ему удастся добраться до границы болот прежде, чем гуулы окончательно сплотятся в своих стремлениях и догадаются броситься на него всем скопом…

Увы! Надежды его были напрасны.

Внезапно впереди блеснула вода.

Орк похолодел.

Дорога закончилась перед ним — резко, точно обрезанная прямо посреди болота.