– Конечно, – сказал Пол, резко садясь обратно.

До сих пор Роджер Карбери, который, безусловно, принес радостные вести, излагал их вовсе не радостным и сочувственным тоном. Лицо его было сурово, голос почти резок, и Пол, отлично помня недавнее письмо старого друга, не ждал от того личного расположения. Роджер, вероятно, наговорит очень много неприятного. Надо выслушать его со всем возможным терпением.

– Вы знаете, каковы были мои чувства, – начал Роджер, – и мое отношение к тому, что вы, как я полагал, встали между мной и предметом моей любви. Но всякая ссора между нами, какой бы справедливой она ни была…

– Я с вами не ссорился, – перебил Пол.

– Будет лучше, если вы меня выслушаете. Никакие обиды между нами, чем бы они ни были вызваны, не должны мешать счастью той, кого, я полагаю, мы оба любим больше всего остального мира.

– Я – да, – ответил Пол.

– И я тоже. И всегда буду любить. Однако она станет вашей женой. Мне она будет дочерью. Она получит мое имение – либо ее ребенок станет моим наследником. Мой дом будет ее домом – если вы с ней на это согласитесь. Вам не следует меня опасаться. Думаю, вы довольно меня знаете, чтобы у вас не возникло таких мыслей. Отныне вы можете рассчитывать на любую помощь, какую получили бы от меня, будь я отцом, выдающим замуж дочь. Ее счастье будет моей главной целью. А теперь до свидания. Не говорите пока больше ничего. Со временем мы сможем обсудить это все более спокойно.

И он поспешно вышел, оставив Пола Монтегю в полном ошеломлении от полученных известий.

Глава XCIV. Торжество Джона Крамба

Тем временем в Суффолке шли грандиозные приготовления к свадьбе счастливейшего из влюбленных, Джона Крамба. Джон Крамб побывал в Лондоне и официально помирился с Руби. Та позволила заключить ее в мучные объятия без всякой радости, но будущему мужу было довольно и того, что хоть как-то позволила. Он рассыпался в благодарностях миссис Хартл, а миссис Питкин одарил лиловым шелковым платьем вдобавок к накидке, привезенной в прошлый раз. Он не сердился на Руби и не вспоминал баронета. Когда миссис Питкин, думая сделать ему приятное, сказала, что у сэра Феликса, небось, до сих пор вместо лица кровавое месиво, Джон широко улыбнулся и заметил, что от «пары плюх» никому большого вреда быть не должно. В Лондоне он пробыл всего несколько часов, но за это время договорился обо всем. Когда миссис Питкин предложила, чтобы Руби вышла замуж из ее дома, Джон подмигнул и с благодарностью отказался. Дэниел Рагглз стар, а от разведенного джина в последнее время совсем ослаб. Джон Крамб сказал, что старика забывать не след, и намекнул, что рассчитывает некоторыми стараниями получить хотя бы обещанное приданое. Он полагал, что праздновать надо в Суффолке – столы накрыть на Овечьем Акре, ежели получится уговорить старика, а ежели нет – то у него самого. Обе дамы объяснили, что второе в модном свете не принято. На это Джон выразил мнение, что в особых обстоятельствах его свадьбы такими условностями можно пренебречь. «После всего, что мы натерпелись, мы не как все», – сказал он, вероятно имея в виду, что, подравшись за будущую жену, получил право устроить свадебный завтрак у себя. Однако, вне зависимости от того, кто будет давать банкет – дедушка невесты или он сам, – Джон намеревался закатить пир горой и, разумеется, позвать гостей. Он пригласил миссис Питкин и миссис Хартл и после долгих уговоров вытянул у миссис Хартл обещание, что та привезет миссис Питкин в Бенгей на свадьбу.

По вопросу даты пришлось, конечно, спросить мнение Руби. В обсуждении пира и приглашении дам она не участвовала. Ее вывели к Джону, она позволила себя поцеловать и тут же ушла к детям, выразив лишь одно-единственное желание, а именно чтобы Джо Миксет никак в свадьбе не участвовал. День без нее назначить не могли, и невесту пригласили снова. Крамб до нелепого спешил и предлагал следующий вторник (сейчас была пятница). Еды ко вторнику в Бенгее наготовить успеют, а других причин откладывать свадьбу он не видел. «Это исключено», – решительно заявила Руби, и старшие дамы ее поддержали. Мистер Крамб уступил, хотя приведенные доводы его нисколько не убедили. Платья, сказал он, можно купить готовыми в любой лавке. Однако миссис Питкин со смехом ответила, что он ничего в этом не смыслит. Назвали четырнадцатое августа. Джон почесал в затылке, пробормотал что-то про Тетфордскую ярмарку, но опять-таки уступил. Если бы дам устроил вторник, он бы и жениться успел, и на ярмарку попал. Тем не менее он послушался миссис Питкин и не стал возражать. В Лондоне Джон Крамб задержался ровно настолько, чтобы нанести дружеский визит полисмену, который засадил его в участок, и возвратился в Суффолк, ликуя от мысли, что Руби наконец-то будет принадлежать ему.

Ко дню свадьбы старого Рагглза заставили простить внучку и дать согласие на брак. Когда Джон Крамб объявил на весь Бенгей, что вернулся из Лондона с победой и после всех ссор и примирений Руби в такой-то день станет его женой, весь Бенгей принялся наседать на Дэниела Рагглза. Вздорный старик держался долго, говорил, что девка – дрянь и сбежала с баронетом. Однако ему возражали с таким пылом, что старик сменил гнев на милость. Боюсь, Руби теперь нахваливали те же люди, что две недели назад трепали ее имя почем зря. Все в Бенгее знали, что Джон Крамб готов поколотить любого, кто хотя бы намекнет, будто Руби Рагглз когда-либо сделала или сказала что-либо неподобающее для молодой леди. И так сильно Бенгей верил в Джона Крамба, что все мужчины городка теперь превозносили его невесту на все лады. Возможно, бенгейские дамы, перешептываясь между собой, и выражали подозрение, что Руби в Лондоне вела себя не совсем правильно; тем не менее Джона Крамба в городке любили, его постоянством восхищались, и деду было не устоять перед таким натиском.

– Не понимаю, отчего я не могу делать со своим добром чего хочу, – сказал старик пекарю Джо Миксету, когда тот явился на Овечий Акр в качестве очередного посланца бенгейской общественности.

– Она ваша родная плоть и кровь, мистер Рагглз, – возразил пекарь.

– Нет, неправда. Она ровно настолько же Питкин. И к миссис Питкин убежала только потому, что я Питкинов на дух не выношу. Пусть теперь миссис Питкин и устраивает им завтрак.

– Она ваша родная плоть и кровь – и