— Вот что мне подумалось, — снова взял слово я. — Имеется в моей книге одна штука… Сейчас найду…

Я полистал книгу, отыскал нужную страницу и с выражением прочел название рецепта: «Настой для бывых супругов, чтобы, значит, все как в старые времена велось». Ну да, название стремное, но уж какое есть.

А вообще, настой весьма и весьма полезный, и не только для бывых супругов. По сути, это аналог виагры, но только не физиологической, а духовной направленности. Точнее — в том числе и духовной. Если яснее говорить — тот, кто эту настойку выпьет, сразу начнет сильно любить того, кто ему ее дал. И любовь выражается тут во всем своем многообразии — от возвышенного устремления говорить приятные слова до вполне понятного плотского желания. Причем плотское, подозреваю, превалирует. Это по составу настоя видно. Я еще не очень большой дока в этом деле, но когда в одном рецепте фигурируют семена подорожника, полынь и три меры сушеного корня хрена, то особых сомнений в направленности зелья не остается. И это не считая заманухи, кориандра и разной другой мелочи.

Действует настой около двух суток, остаточных явлений не имеет и, если верить записям, никакого вреда здоровью употребившего принести не должен.

Как по мне — вариант решения проблемы. А чем плох? Этот бедолага за пару дней так на супруге взопреет, что потом еще неделю на других красоток смотреть не сможет. А то и больше. С учетом того, что дядька он уже немолодой, то все должно получиться. Надо будет только уточнить у нее — не сердечник ли он? Не хотелось бы стать причиной чьей-то смерти, пусть даже и такой по-настоящему мужской.

А через недельку, если супруг Яны Феликсовны не перебесится, употребление настоя повторить.

И ведь что приятно — сошлись мнения-то. Настой этот оказался подъездным знакомым, причем я узнал сразу еще три его названия, и они были куда короче того, что имелось в моей книге, да еще и на редкость похабными. Хотя, конечно, суть передавали полностью.

— Хорошая штука для семьи, хорошая, — вещал Кузьмич. — Не то что приворот. Опять же, детишки после этого зелья рождаются особо крепкими и пригожими. Может, и совпадение, но я сам тех детишков тетешкал, когда они еще мамкино молоко сосали. Детишки, они пока слово первое не скажут, нашего брата видеть могут. А нам и в радость с ними повожжаться. Так вот, — парни вырастали — богатыри, девки — такие красуни, глаз не отвесть. И ведь не раз такое было.

— Верно-верно, — подтвердил Вавила Силыч. — И я тому свидетель.

— Это интересно, — пробормотал я, а после внес в книгу пометку, чуть пониже рецепта, где указал, что данный настой можно использовать в данных целях, в том числе и для профилактики бесплодия.

Вообще-то против этой беды было специальное зелье, очень сложное в приготовлении и с очень редкими компонентами. Там тебе и мандрагыр, и улика-трава, выросшая на могиле самоубийцы, и цветок руты, взятый на рассвете пятого летнего дня, и куча других трав, которые просто так фиг добудешь. Но основа в нем — именно мандрагыр, в простонародье — мандрагора.

Интересно, а если в этот настой страсти добавить мандрагору, скажем, одну меру, он станет сильнее? Или даже не так — он сменит направленность в сторону удачного оплодотворения бесплодного женского чрева?

Может, найти какую-нибудь бедолагу и совместить приятное с полезным? В смысле — ей с мужем дать шанс, а самому посмотреть на то, что получится?

Или не спешить и подождать, пока Ряжская снова мне такую приведет? Ставлю тельца против яйца, раньше или позже такое опять случится.

Время было, потому под шутки и прибаутки подъездных, которые с интересом смотрели на происходящее, я это зелье к рассвету даже и сварганить успел. Спать ложиться смысла уже все равно не было.

Оно получилось изумрудного цвета и практически без запаха, именно такое, каким и было описано в рецепте.

— Ну теперь главное, чтобы мужик этот одно место себе не стесал до корешка, — хмыкнув, произнес Кузьмич. — А ты, Ляксандра, ловок становишься. Вон как с травами-то управлялся.

— Чего это он управлялся? — обиженно побурчал Родька, намывающий плошку. — Я травы раскладывал и толок.

— А ты помолчи, — погрозил ему пальцем подъездный. — Тебе слова не давали. А на ловкость твою мы нынче в подвале поглядим, когда трубы днем пойдем проверять да простукивать.

Родька умоляюще засопел, а после тихо и жалобно пробормотал:

— А как же «Жить прекрасно?». Там нынче про болезни почек будут рассказывать. Я ж не просто так это дело гляжу, я образование свое поднимаю. Чтобы, значит, пользы от меня больше было.

— Трубы — тоже образование, — сурово заявил Вавила Силыч. — Трудовое!

— А после еще и стоками канализационными у дома займемся, — обнадежил моего слугу Кузьмич. — Решетки-то эти обормоты из ЖЭКа чистят, а вот внутри, там, где самый мусор, не лазят, лентяи такие! Вовсе на все руки мастером станешь!

Я слушал этот диалог, тихонько посмеивался и попутно писал СМСку Ряжской. Коротенькую, всего из шести слов. «Скажите Яне Феликсовне — пусть приезжает. Смолин».

Глава седьмая

Банк шушукался. По-другому это назвать было никак нельзя. Везде — и в кредитном, и в операционном, и в бухгалтерии раздавался мерный шепот общающихся друг с другом сотрудников.

В голос никто не говорил — опасались. Ты сейчас громко что-то скажешь, все это услышат, и неизвестно, как потом твои слова будут интерпретированы. А самое главное — куда и кому их потом сообщат.

Ну и нервозность, конечно же, присутствовала.

Да и как по-другому могло быть? Сначала, сразу после открытия, по банку разнеслась весть о том, что накануне сменились собственники, и Миронов больше «не пляшет», что само по себе было делом неслыханным. Обычно такие вещи вдруг не происходят, подобные сделки готовятся заранее и все прекрасно знают, кто теперь будет новым хозяином и чего следует ждать коллективу. А тут — как ведро воды на голову. Разговоры-то ходили, но слухи и есть слухи. Обсуждать их, опять же, обсуждали, но чтобы вот так, в одночасье, без десятков встреч и переговоров подобное стало правдой — дело невиданное. Даже референты — и те были не в курсе происходящего, что придавало особую остроту ситуации.

Следом за этим грянула вторая сенсационная новость — опоздав на полчаса, в банк заявился Силуянов, с мертвенно-синим лицом и с седыми прядями в еще вчера черных волосах. Это добавило антуража творившейся вокруг небывальщине, и тут же кто-то