с оружием и охотно участвует в милициях[1744]. Более того, они демонстрируют мастерство и храбрость в военных действиях, что не имеет аналогов, как и их общеизвестная трусость до обращения в христианство. Конечно, люди могут поменять одно или больше из присущих им качеств на противоположные, но это обычно происходит медленно и с трудом. Так, например, люди могут воздержаться от обжорства или прелюбодеяния, они могут даже полюбить скромный образ жизни, но это достигается путём больших усилий в течение долгого периода времени. Следует заметить, что в приобретении таких качеств, как воздержанность в еде и целомудрие, нет опасности — они требуют только силы воли[1745]. Совсем другое дело — храбрость. Для того чтобы выработать привычку к смелости во время битвы, нет времени, а «внезапная атака, — как сказал Иероним, — пугает даже храбрейшего из солдат»[1746]. Необходимость немедленно принять решение, поскольку нет времени для раздумий, и решить действовать смело «весьма опасно, чего обычные люди избегают». Короче говоря, чрезвычайно трудно проявить мужество в битве, если оно не поддержано естественными наклонностями. Поэтому, если так много «верующих израильтян» (т. е. еврейских конверсо) поднимаются для службы в вооружённых милициях, мы должны предположить, что благородство, которое в древние времена отличало столь многих их предков, сохранялось спрятанным в их сердцах. Поэтому, когда они присоединяются к знати, не следует видеть в этом приобретение ими новых качеств или статуса, но скорее возвращение к социальным условиям, которые изначально им принадлежали[1747].

Таким образом, на второй вопрос — были ли признаки знатности среди «верующих» евреев — был дан полный ответ. Остался лишь вопрос о том, следует ли восстанавливать привилегии, утраченные в дохристианском состоянии. И на этот вопрос Картахена даёт однозначно положительный ответ. Этот ответ представлен примером римского права postliminium, смысл которого в том, что человеку, пленённому врагом во время войны, полностью восстанавливается статус в момент возвращения из плена в родную страну. Итак, говорит Картахена, согласно человеческому закону, к человеку, возвращающемуся из плена, относятся так, как будто он никогда не был в плену, и поэтому он получает свою прежнюю свободу и все прежние привилегии. Насколько же больше такое восстановление должно быть обеспечено соответствующим правом — в соответствии с божеским законом — пленникам древнего врага, когда он возвращается в общество Бога?[1748] И точно так же, как никакой отрезок времени, пусть самый долгий, не может отнять у человека права на postliminium, никакой срок не может отменить — или даже уменьшить — это право для тех, кто после многих поколений в плену греха возвращается в страну веры. Поэтому тем израильтянам, которые сегодня приходят к христианству, положено восстановление всех прав, как если бы они пришли к вере вскоре после Страстей вместе с Павлом и другими апостолами, и они имеют право быть приняты со всеми почестями и прерогативами в самый совершенный союз[1749].

Можно, конечно, спросить, применим ли postliminium к потомкам пленников. Но и на этот вопрос можно дать положительный ответ, базируясь на римском праве. Восстановление родовых прав гарантировано даже тому, кто был рождён рабом, оно дарует ему с огромной щедростью «чистейшую и наибольшую врождённую свободу изначального природного закона, под действием которого несчастье плена и рабства ещё не найдено»[1750]. Более того, согласно римскому праву, римский император может восстановить человеку его родовое право — т. е. свободу, — даже если он утратил свой статус в результате совершения преступления[1751]. Насколько же больше может быть сделано величайшим из всех императоров и королём королей? Император может сказать: «Я восстанавливаю тебе твою честь, твой ранг и всё остальное»[1752]. Это наверняка может быть сделано христианством, чья сущность лежит в прощении, искуплении и восстановлении человека в его первоначальном состоянии[1753].

Короче, postliminium Бога полностью восстанавливает первоначальные права тем, кто освободился от рабства порока, и как только они вступают в христианскую империю, как только её ворота открываются крещением, они рассматриваются, как если бы никогда не были под властью врагов.

Как можно восстановить Толедо?

I

Этим заканчиваются аргументы Картахены по поводу классового деления общества и права конверсо на присоединение к аристократии. Для того чтобы закончить свой трактат, ему остаётся сделать несколько дополнительных замечаний по поводу некоторых дополнительных моментов.

В сравнении с развёрнутыми им главными тезисами, эти замечания, возможно, рассматривались Картахеной как нечто второстепенное. Однако, с нашей исторически выгодной позиции, они являются чрезвычайно важными, потому что они касаются вопросов, которые, будучи оценены исторически, должны занимать в наших мыслях первое место. Речь идёт 1) о поведении по отношению к христианству (а отсюда и к иудаизму) марранской группы в целом, 2) о причинах антимарранского движения и окончательных целях его яростной кампании, 3) о мерах, которые марраны считали необходимыми, чтобы подавить это движение и восстановить нормальную жизнь. Таким образом, эти дополнительные ремарки Картахены помогают нам понять его общее отношение к ситуации конверсо в то время.

Чтобы прояснить направление нашей дискуссии, мы должны отметить, что Картахена сделал некоторые ремарки, опровергая возражения толедцев против «равенства» марранов в Испании — или, точнее, опровергая юридическое свидетельство, представленное ими в поддержку «Толедского статута». Поэтому мы должны коснуться также этого опровержения, которое само по себе представляет интерес: оно содержит оригинальную и резкую критику толедской юридической позиции.

Картахена сконцентрировал свой контраргумент на возражениях, которые базировались на законах Толедских соборов, в особенности Четвёртого Толедского собора, поставившего условие, чтобы «те, кто из евреев (ex Iudeis)» не имели права занимать общественные должности. Изучая эти законы и их значение, Картахена проконсультировался с глоссами на «Декрет» Грациана, как это сделали и Хуан де Торкемада, и Докладчик. Средневековые юристы обычно обращались к этим глоссам, когда сталкивались с трудностями в церковном законе, и ясно, что для марранских юристов закон «hi qui ex Iudeis sunt» представлял собой особо крепкий орешек. Мы можем видеть это также из их различных подходов и разных источников, к которым они обращались. В то время как Докладчик опирался в основном на Гвидо де Байсио, а Торкемада — на Гугуччо, Картахена искал поддержку у Иоанна Тевтонского. Но, как мы увидим, его собственная позиция значительно отличалась от последнего.

Тевтонец считал, что закон, запрещающий «ех Iudeis» занимать общественные должности, не может относиться ко всем обращённым из иудаизма, не говоря уже о потомках тех, «кто из евреев». Он считал, что закон относится к «последователям» евреев, или к евреям, которые обратились в христианство недавно