в христианство полностью свободными людьми. Но свобода сама по себе — только предварительное условие, а не квалификация, позволяющая им вступить в любой класс, в особенности в класс знати. Чтобы определить это, нужно получить чёткий ответ на второй из поставленных выше трёх вопросов — а именно, есть ли свидетельство о наличии еврейской знати в настоящее время? А точнее, мы должны знать, сохранились ли после мучений изгнания и рассеяния те черты благородства, которыми когда-то отличались евреи, и заметны ли они до сих пор среди них. Если так, то это свидетельство должно предоставить нам некоторые руководящие принципы для «классификации» различных конверсо в христианском мире.

Выглядело бы резонным, если бы Картахена, обсуждая эту тему, прежде всего обратил внимание на тот факт, что, несмотря на все странствия и перемены судьбы, евреи строго сохранили линию наследования колена Левия и священников. В качестве единственного привилегированного класса среди евреев, чьи прерогативы признаны законом, священники и левиты формировали, в каком-то смысле, единственную потомственную еврейскую аристократию, природа которой была духовно-религиозной. Пабло де Бургос, подчёркивающий этот факт, хотел бы использовать его в качестве основы для своего утверждения, что члены этой еврейской знати могут стать членами духовного лидерства Церкви. Но Картахена, похоже, игнорировал такую возможность, и по совершенно очевидной причине.

Хотя священники и левиты принадлежали, как ему представлялось, к теологической знати, она исчезла у евреев из-за их нежелания принять Христа. Как результат, потомство священников и левитов, хотя и продолжает быть признанным среди евреев, является, с точки зрения теологической знатности, пустой оболочкой, телом без души. Но это не представляет особой проблемы для евреев, которые хотят обратиться в христианство, потому что теологическая знать ни в коей мере не существует и среди нееврейских наций, по той же причине их неверия [во Христа]. Следовательно, в этом плане евреи, присоединяющиеся к христианству, находятся на равных с обращёнными из язычества. Они и не отличаются от язычников в возможности присоединиться и подняться в церковной иерархии, потому что назначения в этой иерархии не имеют отношения к физическому наследованию, как это имело место в Иудее. Конечно, когда папа назначает дьяконов, он называет их левитами, но это ни в коем случае не означает их физическую принадлежность к колену Левия, а только духовную. «Поскольку священничество изменилось так, что оно должно быть предложено… не какой-либо определённой семье», но любому из верующих, кто заслуживает того, «согласно правилам Церкви, когда вся разница в крови отодвинута в сторону»[1737]. Поэтому ясно, что, коль скоро речь идёт об этой знати, нет основы для поисков её присутствия среди евреев, которые остались в своём еврействе. Мы можем только расследовать, сохранились ли среди них другие типы знатности.

IV

Согласно дону Алонсо, определённый социальный феномен, превалирующий среди евреев Испании и других стран, представляет недвусмысленный ответ на этот вопрос. Тот, кто рассматривает структуру еврейского общества, его внутренние взаимоотношения и его ведущие фигуры, может обнаружить признаки знатности в различных путях еврейской жизни. Конечно, полная потеря их теологической знатности, как результат их неверия, не обошлась без тяжёлых последствий и для природной и гражданской аристократии[1738]. Но всё же её остатки сохранились в достаточной степени, чтобы носители этих качеств были признаны знатными людьми. Что до природной аристократичности, которая, как мы уже отметили, состоит из мудрости и высокой морали, совершенно очевидно, что евреи в рассеянии сохранили проницательность интеллекта, который из-за своей направленности не в нужную сторону не может быть назван истинной мудростью (prudentia). Тем не менее у неё есть определённое сходство с благоразумием[1739]. По поводу моральных достоинств можно сказать, что хотя евреи и не обладают ими в их абсолютной сущности — из-за недостатка истинного благоразумия, как и теологических достоинств, — тем не менее некоторые из них совершали действия, не лишённые моральной ценности и даже проявили склонности к управлению, что в особенности относится к природной аристократичности. Это было продемонстрировано некоторыми из них, теми, что были тесно связаны с правителями и очень часто давали им советы в вопросах правления (agibilibus), откуда следует, что они сохранили остатки природной знатности[1740].

Что же касается гражданской знати, то её остатки тоже заметны, хотя и прикрыты густым туманом, «потому что среди них одни известны как плебеи, другие как благородные люди, а среди тех, которые считаются благородными, есть такие, которые выглядят ещё более благородными, до такой степени, что они усердно следят за тем, чтобы сохранять эту разницу в оказании почестей и заключении браков, так, что знатные среди них сочтут негодным получить руку дочери ремесленника или выйти замуж за плебея, разве что в случаях крайней необходимости»[1741]. В особенности, добавляет Картахена, это именно так в Испании, стране, куда многие знатные евреи пришли после разрушения Иерусалима в древние времена[1742].

Итак, есть один надёжный путь определить, кто из евреев происходит из знатной семьи. «Ваше королевское величество, если пожелает, сможет распознать их по тем почестям и знакам уважения, которые они сами или их предшественники оказывают друг другу с неким подобием благородства»[1743]. Но Картахена подчёркивает, что невозможно разглядеть все признаки знатности только по уважению, оказываемому евреями членам некоторых семей, потому что при тяжёлых условиях столь долгого угнетения многие знатные евреи были вынуждены спуститься в низшие классы, признаки их знатности оказались завуалированными или подавленными. Только восстановив свою свободу принятием христианства, эти люди смогут заново проявить свои базисные благородные тенденции. Поэтому, чтобы «классифицировать» конверсо, нужно обратить на них ещё более пристальное внимание, чем на евреев. Иными словами, по их профессиям и проявленным способностям (в христианском обществе) можно понять, к какому классу знати относились их предки и какая степень знатности может быть установлена им в новых условиях.

В поддержку этой позиции — единственной, которая может оправдать подъём марранов из низших в высшие классы, — Картахена посвящает специальный дискурс для доказательства того, что характерные черты знатности, обнаруженные у конверсо, должны быть приняты как индикация — по существу, доказательство — того, что многие из них принадлежат к знати.

V

Как мы видели, Картахена верил, что преобладающие наклонности человека являются фактом, определяющим его классовую принадлежность, а опыт говорит нам то же самое о социальном разделении. Обычно знать рождается от знати, крестьяне от крестьян и плебеи от плебеев. Но что мы видим среди обращённых израильтян? В отличие от сельских элементов среди неевреев, где относительно немногие выбирают военное призвание, в среде крещёных евреев непропорционально большее число управляется