этому времени страх уже полностью овладел Джонсом, а сумбур в голове и чувство кошмарной беспомощности только усугубляли ситуацию.

– Нет! Нет! – закричал он. – Убирайся, тень! Делай, что хочешь, а меня оставь в покое!

И внезапно постороннее присутствие как будто исчезло. Не было больше никаких пронзительных шепотов и никакого сокрушительного давления на грудь. Несколько минут Джонс прислушивался с тем отчаянным напряжением, на какое способны лишь алкоголики. Страх ослабевал, тогда как хмель вновь накатывал волной, и наконец Джонс погрузился в сон без сновидений и без каких-либо посторонних вмешательств.

До утра он пробуждался лишь один раз. Его рот и горло жестоко иссушила жажда, обычная спутница питейных излишеств. Он встал, на ощупь добрался до ванной комнаты и там кое-как отыскал выключатель. Наполняя водой второй подряд стакан, все еще осоловелый Джонс обнаружил, что при свете лампы, висевшей у него за спиной, тело его не отбрасывает на стену, раковину или водопроводный кран вообще никакой тени – ни нормальной, ни противоестественной.

– Так-то лучше! – пробормотал он, возвращаясь в постель. – Черт, ну и кошмар мне приснился!

К безрадостным реалиям нового дня Джонса вернул назойливый треск, словно где-то рядом готовилась к броску потревоженная гремучая змея. Это звенел телефон на прикроватной тумбочке.

Он поднял трубку не очень твердой рукой, и тотчас ему в ухо затараторил возбужденно-истеричный женский голос:

– Мистер Джонс? Это мисс Ламонт из соседней с вами конторы. Приезжайте скорее… Случилось ужасное!

– Что? Что? – промямлил Джонс.

– Ваш партнер, Калеб Джонсон… умер… его нашел уборщик… раздавлен насмерть… Никто не понимает, как это произошло. Мисс Оуэнс… совсем ума лишилась… Она сейчас в конторе…

Бормотание стало совершенно невнятным, так что Джонс изредка улавливал лишь отдельные слова или слоги, которые не давали никакой новой пищи для его смятенного ума.

Когда Джонс вышел на улицу, солнце уже проделало почти полпути к зениту. Он банально проспал, что неудивительно после таких переживаний, будь то ночной кошмар или галлюцинация.

На сей раз, даже не глядя на тени впереди или позади себя, Джонс быстро добрался до конторы и застал там форменный бедлам, о каковом его не сумел внятно предупредить испуганный голос в трубке.

В коридоре перед дверью столпились едва ли не все сотрудники других контор в этом трехэтажном здании. Сама дверь была распахнута, и люди сновали туда-сюда. Перед Джонсом они расступились, и гул голосов притих. Джонс вошел в контору, чувствуя на себе множество взглядов, в которых отражался невообразимый ужас.

В суетливой толпе, заполнявшей комнату, как мясные мухи – скотобойню, Джонс разглядел двух полицейских и врача. От одной группы к Джонсу метнулась все так же лопочущая мисс Ламонт, машинистка из фирмы по торговле недвижимостью, занимавшей помещение за стенкой. Джонс мало что расслышал и еще меньше понял из того, что она пыталась сказать.

Мисс Оуэнс обмякла в кресле, а ее стоны и всхлипы повторялись с цикличностью заевшей грампластинки. Казалось, у нее случился внезапный удар, о чем говорили пустой взгляд, осунувшееся и перекошенное лицо. Рядом стоял с озабоченным видом знакомый Джонсу врач, практиковавший в этом районе. Судя по шприцу в руке, он только что ввел ей успокоительное: истерический припадок уже ослабевал, интервалы сонного отупения удлинялись.

Впрочем, Джонс уделил ей внимание лишь мимоходом. Стоявшие перед большим сейфом люди взглянули на него и разом, как по команде, подались в стороны. А он был вмиг прикован к месту, охваченный смесью ужаса и отвращения при виде открывшейся картины.

Нижняя часть мужского тела во франтоватом клетчатом костюме, каковым с недавних пор щеголял Джонсон, под неестественно острым углом торчала из сейфа, дверца которого сдавила жертву, как гигантский капкан. Тело было практически рассечено надвое: массивная дверца закрылась с такой непостижимой силой, что почти полностью вошла в раму из стали и бетона. Полы пиджака и брюки Джонсона залила темная кровь, образуя большую лужу вокруг его ног в модных ботинках. Судя по всему, смерть наступила несколько часов назад.

Люди заговорили все разом, стараясь убедительно перекричать друг друга. При всей жуткой нереальности случившегося Джонс все же смог из общего гвалта по крупицам собрать информацию, которую до него пытались донести.

Уборщик, утром явившийся на работу позже обычного, услышал женские вопли и рыдания в конторе Джонса. Войдя в незапертую дверь, он обнаружил, что Джонсон раздавлен сейфовой дверцей, подобно крысе в ловушке, а мисс Оуэнс пребывает в состоянии то ли аффекта, то ли умопомешательства. Уборщик не смог отворить тяжелую дверцу и, ничего не уяснив из лепета обезумевшей женщины, поспешил вызвать полицию и врача. Оповещен был и местный коронер, но он все еще где-то задерживался.

Подходили все новые люди из соседних контор, к этому часу уже заполнявшихся посетителями. Было предпринято много попыток высвободить почти располовиненное тело Джонсона, которого теперь уже точно опознали по бумагам в одном из его боковых карманов. Принесли ломы, но ничто не могло ослабить хватку металлических челюстей, столь мощно сомкнувшихся на добыче. Все безуспешно пытались вообразить природу той силы, что эти челюсти сжала. Одно было ясно: человек бы тут не справился. Равно загадочным было и упорное нежелание дверцы открываться.

Слушая эти разговоры, Джонс вспомнил зловещий ночной диалог, в котором он вроде как участвовал. Неужели этот свистящий шепоток был не сонным наваждением или горячечным бредом? Что, если некто (или нечто) действительно предлагал ему предотвратить кражу, якобы предсказанную пантомимой теней? Что, если невыносимая тяжесть в груди была не просто адским приступом удушья во сне под влиянием алкоголя?

Теперь уже не оставалось сомнений в том, что Джонсон сговорился с мисс Оуэнс и запланировал обчистить сейф, комбинация замка которого была известна только ему и Джонсу. Не было никакой уважительной причины, по которой эти двое вдруг посетили бы контору в неурочное время – скорее всего, поздно ночью или очень рано утром. Что за чудовищная тварь их здесь настигла, прикончив Джонсона столь зверским образом в самый момент хищения и доведя его сообщницу до помешательства? Джонс в ужасе застыл перед бездной, которую разверзли перед ним подобные вопросы и догадки.

И в этот миг он услышал знакомый шепот:

– Только ты сможешь открыть то, что было закрыто мной.

Джонс просунул пальцы в дюймовую щель между краем дверцы и рамой. Масса металла с наборным замком подалась наружу легко и беззвучно, а тело Джонсона, безобразно зауженное в талии на манер песочных часов, осело вглубь сейфа и уткнулось лицом в пачки банкнот и облигаций. Перетянутый резинкой рулон двадцатидолларовых купюр был все еще зажат в правой руке,