Накануне он и мисс Оуэнс еще оставались в конторе, когда Джонс уходил, а он не придал этому большого значения. Оба часто так поступали, когда у них была незаконченная работа.

Джонс замер, как парализованный. Одно было ясно: тень Джонсона своей пантомимой с открытием сейфа, извлечением и пересчетом денег посылала Джонсу предупреждение. Она выдала намерения своего хозяина. И если бы Джонс подождал и проследил за своим партнером, тот был бы застигнут на месте преступления. Но Джонс тогда еще не верил, что игры теней могут нести скрытый смысл, а его мысли были заняты предстоящим визитом к врачу. А потом до того расстроился, обнаружив измену Марсии, что забыл обо всем остальном.

Его раздумья прервал телефонный звонок. Взяв трубку, он услышал пронзительный, истерический женский голос. Звонила миссис Джонсон.

– Калеб там? Вы видели Калеба?

– Нет. Я не видел его со вчерашнего дня.

– Ох, я так волнуюсь, мистер Джонс. Вчера вечером Калеб не пришел домой, но позвонил и сказал, что допоздна задержится на работе и вернется лишь после полуночи. Когда я ложилась спать, его еще не было. И его не оказалось дома утром. Я уже час как пытаюсь дозвониться до конторы!

– Я и сам сегодня опоздал, – признался Джонс. – Когда Джонсон появится, я напомню, чтоб он с вами связался. Возможно, он выехал за город по срочному делу.

Ему совсем не хотелось рассказывать миссис Джонсон о том, что ее супруг похитил деньги фирмы и, вероятно, пустился в бега вместе с конторской машинисткой.

– Я позвоню в полицию! – взвизгнула миссис Джонсон. – С Калебом, наверно, случилось что-то ужасное!

Джонс не забыл и о другой теневой сцене в конторе, едва не вогнавшей его в краску. И он – скорее, просто для проформы – набрал номер дома, где квартировала мисс Оуэнс. Там ему сообщили, что вечером она вернулась в обычное время, но тотчас покинула дом с чемоданом в руке, сообщив, что отправляется на похороны внезапно скончавшейся тети и будет отсутствовать несколько дней.

Такие вот дела. Джонс лишился опытной машинистки, а также крупной суммы денег – слишком крупной, чтобы перенести эту потерю безболезненно. Что до Джонсона, то он как партнер не представлял особой ценности. Сам Джонс не был силен в вычислениях и охотно передоверил эту работу ему, но при желании будет нетрудно найти хорошего бухгалтера с гораздо меньшими запросами.

Теперь ничего не оставалось, кроме как передать дело в руки полиции. Джонс опять потянулся к телефонной трубке, но тут вошел почтальон и вручил ему несколько писем, а также маленький заказной пакет.

Адресованный Джонсу пакет был подписан аккуратным, несколько чопорным почерком Марсии. Одно из писем также было от нее. Джонс расписался за посылку и, как только почтальон вышел, открыл письмо. Оно гласило:

Дорогой Гейлорд,

возвращаю тебе кольцо. С некоторых пор я не чувствую себя той, кто может сделать тебя счастливым. Моей руки попросил другой мужчина, которого я очень люблю. Надеюсь, ты найдешь себе более подходящую пару, чем я.

Всегда твоя,

Марсия

Джонс отложил так и не вскрытый пакетик. Его терзали горькие мысли. Должно быть, Марсия написала это письмо и отправила посылку с кольцом рано утром. «Другой мужчина» – это, конечно, Филмор. Вероятно, он сделал ей предложение вечером, после встречи с Джонсом на улице.

Теперь к списку утрат определенно можно было добавить и невесту. А приобретением, похоже, стала уникальная способность видеть тени, не совпадающие с внешним обликом своих хозяев и не всегда повторяющие их движения, – тени, что порой разоблачали тайные намерения и предсказывали грядущие события.

Выходит, Джонс обладал чем-то сродни ясновидению. Но ведь он никогда не верил в такие вещи. Да и какая от этого польза?

После звонка в полицию по поводу Джонсона он решил отложить все дела и накачаться мартини до такой степени, чтобы самая суть реальности обратилась в тень.

«Я твоя тень»«Странные тени»: альтернативный финал

[После фразы: «Уж лучше так, чем подозревать Джонсона в растратах».]

Джонс вернулся домой, как уже повелось, далеко за полночь, а перед тем несколько часов систематически и целенаправленно напивался. Тут впору было гордиться: он достиг отупляющей кондиции, при которой любые тени стали ему безразличны. Какие бы формы они ни принимали, это уже не имело значения. Включив свет в спальне, он оставил без внимания густо-черное чудище, по-прежнему составлявшее ему компанию.

И все же Джонс был рад наступившей тьме, когда задернутые шторы сделали тень невидимой – и, надеялся он, несуществующей. Он лежал с плотно закрытыми глазами в ожидании, когда его накроет еще более глубокая тьма пьяного забытья.

Он уже почти достиг того нечеткого рубежа, за которым беспамятство переходит в сон, когда погружение в эту пропасть прервал тоненький, с присвистом, шепот невесть откуда. В своем промежуточном состоянии между сном и явью Джонс не понимал, звучит этот голос у него в голове или где-то рядом.

– Кто это? – спросил он сонно.

– Я твоя тень.

– И какого черта тебе нужно?

Джонс понемногу пробуждался, и вслед за первым изумлением шевельнулся страх.

– Мне понадобится много чего… под конец, – сообщила тень. – А пока что я могу кое-что сделать для тебя.

«Этого следовало ожидать, – подумал Джонс. – После видений настало время слышать голоса».

Однако многочисленные порции мартини, придававшие ему храбрости, выветрились еще не совсем. И он громко спросил:

– Что ты можешь для меня сделать, тень?

– Больше, чем ты полагаешь, – возобновился шепот. – Сегодня тебе был показан преступный замысел твоего партнера. Он собирается осуществить его этой ночью. Если хочешь, я могу ему помешать.

– Ты всего лишь тень, – возразил Джонс, подозревая, что весь этот фантастический диалог – часть исподволь подкравшейся и теперь одолевающей его белой горячки. – Ты бестелесный урод, не видимый никому, кроме меня. Кому и как ты можешь помешать?

– Ты сам наделил меня силой, – прошептал голос. – Теперь я могу повелевать другими тенями, как видимыми, так и незримыми, а также вторгаться в мир материальных причин и следствий.

– Не верю, – хмыкнул Джонс, но в тот же миг по его спине пробежал холодок. Нечто – рука или копыто – все ощутимее давило ему на грудь через одеяло. Давление постепенно нарастало, как водится у инкубов и им подобных тварей. Казалось, ребра, грудина и легкие вот-вот расплющатся о позвоночник. Джонс задыхался, пытаясь глотнуть хоть немного воздуха. Затем страшная тяжесть стала медленно – нестерпимо медленно – убывать.

– Тебе нужны другие доказательства моей власти? – продолжил голос, шептавший в непроглядной тьме прямо над ним.

К