Юноша вспомнил, как Сефора говорила ему, что она волшебница. Это поистине было подтверждением колдовства. Он взглянул на нее со странной нерешительностью и опасением.

– Не тревожься, – ободряюще улыбнулась Сефора. – Я же говорила тебе, что дольмен – это врата в мои владения. Теперь мы в стране, лежащей вне времени и пространства, в том смысле, в каком ты до сих пор их понимал. Даже времена года здесь другие. Но никакое колдовство тут ни при чем, кроме тайного знания древних великих друидов, владевших секретом этого скрытого царства и воздвигших этот огромный портал для перехода между мирами. Если устанешь от меня, можешь в любое время вернуться через эти врата. Но, надеюсь, это случится не слишком скоро.

Ансельм, хотя все еще недоумевающий, при этих словах вздохнул с облегчением. Он поспешил доказать, что надежда Сефоры небеспочвенна. Он уверял ее в этом столь долго и убедительно, что прежде, чем она снова отдышалась и смогла говорить, солнце зашло за горизонт.

– Воздух становится прохладным, – сказала она, прижимаясь к Ансельму и слегка дрожа. – Но отсюда рукой подать до моего дома.

Уже в сумерках они подошли к высокой круглой башне, возвышавшейся среди деревьев и поросших травой холмов.

– Давным-давно, – сказала Сефора, – на этом месте был огромный замок. Сейчас от него осталась одна башня, и я ее владелица, последняя в моем роду. Башня и эта земля вокруг носят имя Силер.

Высокие свечи тусклым светом озаряли помещение, стены которого были затянуты роскошными гобеленами со странными и непонятными рисунками. Дряхлые мертвенно-бледные слуги в старомодных одеждах сновали взад и вперед с бесшумностью призраков, поднося изысканные яства и вина в просторный зал, где расположились волшебница и ее гость. Вина обладали превосходным букетом и были выдержаны в течение неизмеримо долгих лет, а еда была приправлена диковинными пряностями, и Ансельм воздал угощению должное. Все происходящее напоминало ему какой-то немыслимый сон, и он принимал то, что его окружало, как воспринимает свое видение спящий, нимало не тревожась его странностью.

Крепкое вино ударило ему в голову, и все чувства его растворились в жарком забвении, но близость Сефоры пьянила куда сильнее любого вина.

Однако юноша слегка вздрогнул, когда в зал вбежал тот самый черный волк, что был утром на берегу пруда, и, как верный пес, принялся тереться о ноги хозяйки.

– Как видишь, он довольно смирный, – сказала та, бросая зверю куски мяса со своей тарелки. – Я частенько позволяю ему приходить в башню, а порой он сопровождает меня, когда я выхожу из Силера.

– Вид у него свирепый, – нерешительно заметил Ансельм.

Казалось, волк понял его слова, ибо немедленно оскалил на юношу зубастую пасть, хрипло и сверхъестественно низко зарычав. Красные огоньки вспыхнули в его угрюмых глазах, точно угли, раздуваемые чертями в глубинах преисподней.

– Уходи прочь, Малаки, – решительно скомандовала волшебница.

Волк повиновался и покинул зал, на прощание бросив злобный взгляд на Ансельма.

– Ты ему не понравился, – заметила Сефора. – Впрочем, это не слишком удивительно.

Ансельм, во власти вина и любви, не обратил внимания на ее последние слова и не спросил, что они значат.

Утро наступило слишком быстро, позолотив косыми солнечными лучами верхушки деревьев вокруг башни.

– Я ненадолго тебя оставлю, – объявила Сефора, после того как они закончили завтракать. – В последнее время я что-то совсем забросила магию. Кроме того, мне необходимо кое-что разузнать.

Грациозно склонившись, она поцеловала его ладони. Затем, на прощание одарив гостя улыбкой, чародейка удалилась в комнату на вершине башни, рядом с ее спальней. Здесь, сказала она Ансельму, хранились всякие снадобья, манускрипты и прочие принадлежности ее магии.

Пока ее не было, Ансельм решил выйти из замка и исследовать лес вокруг башни. Памятуя о черно-сизом волке, в чью кротость, несмотря на все заверения Сефоры, он совершенно не верил, юноша прихватил с собой дубину, которую вырезал накануне в зарослях у реки Исуаль.

Тропинки были повсюду, и каждая вела в какое-нибудь очаровательное местечко. Силер был поистине волшебной землей. Восхищенный дивным золотистым светом и ветром, источавшим свежий аромат весенних цветов, Ансельм переходил от одной опушки к другой.

Наконец он очутился в травянистой ложбине, где из-под мшистых валунов бил маленький родник, и устроился на валуне. Размышляя о странном счастье, столь неожиданно вошедшем в его жизнь, влюбленный юноша будто снова окунулся в один из тех старинных романов и волшебных преданий, которые так любил читать. С улыбкой он вспомнил ту язвительность, с какой Доротея де Флеше критиковала его пристрастие к подобной литературе. Что, интересно, она бы подумала теперь? В любом случае, вероятно, ей было бы все равно…

Размышления его внезапно прервал шорох листьев. Черный волк выскочил из рощи и заскулил, будто пытался привлечь внимание Ансельма. Вся волчья свирепость, казалось, куда-то исчезла.

Заинтригованный и немного встревоженный, Ансельм с удивлением смотрел, как волк лапами выкапывает какие-то растения, немного напоминающие дикий чеснок, а затем с жадностью их глотает.

Дальнейшее изумило юношу еще больше. Только что он видел перед собой волка – а в следующее мгновение на том же самом месте возник худощавый мускулистый мужчина с иссиня-черной гривой волос и бородой. Глаза незнакомца пылали мрачным огнем, волосы доходили почти до бровей, а лицо заросло бородой практически до самых нижних ресниц. Руки, ноги, плечи и грудь его были покрыты щетиной.

– Не волнуйся, я не хочу тебе зла, – произнес мужчина. – Я Малаки дю Маре, колдун и бывший любовник Сефоры. Пресытившись мной и опасаясь моего колдовства, она превратила меня в оборотня, тайком напоив водой из одного озера, что таится в заколдованных землях Силера. На озере этом с давних времен лежит проклятие ликантропии, и Сефора укрепила его мощь своими заклинаниями. Я могу сбрасывать волчью личину лишь ненадолго во время новолуния. В остальное время я могу обрести человеческий вид совсем на короткий миг, проглотив корень, который, как ты видел, я выкопал и съел. Но корни эти – большая редкость, и отыскать их очень сложно.

Ансельм понял, что Силер опутан волшебными чарами гораздо более изощренными, чем он представлял себе до тех пор. Но в своем ошеломлении он все же не мог поверить странному существу, стоявшему перед ним. Ему доводилось слышать множество историй про оборотней, которые в средневековой Франции считались делом совершенно обычным. Люди говорили, что их жестокость была жестокостью демонов, а не простых животных.

– Позволь мне предостеречь тебя от смертельной опасности, в которой ты находишься, – продолжал между тем Малаки дю Маре. – Ты опрометчиво позволил Сефоре соблазнить тебя. Если