с популярнейшей в 1925–1927 темой радио, радиоприема, уличных громкоговорителей и т. п. [см. ДС 8//13]? Пожалуйста: «Извозчики [в Харькове] объезжают громкоговорительные улицы — лошади шарахаются. Иногда извозчики отказываются даже ездить на наиболее радийные улицы. Либо просят набавить «за беспокойство»» [С. Гехт, Ог 21.11.26]. Лексиконом вымирающей извозчичьей культуры травестировались такие более современные виды транспорта, как автомобиль (козлевичевская «Антилопа», см. ЗТ 3//22), моторный катер [М. Зуев-Ордынец, Волжское понизовье, КП 34.1929] и наконец, неизбежно, — самолет («желтоглазый» Севрюгов, известный фильм «Воздушный извозчик» и др.).

Все эти советские шутки, впрочем, возникали на давно освоенной почве, так как глумливое, маскарадное использование кучерской топики было известно уже в классике. Ср. фигуру «бывшего кучера, а ныне воспитателя юношества» Вральмана в фонвизинском «Недоросле» или параллель между кучерами и судейскими в «Соперниках» Р. Шеридана [д. III, карт. 2].

Как заметил в своей полемике с нашим комментарием А. Д. Вентцель, эпитет «желтоглазый» применительно к летчику имел основу в жизни: «Стекла в авиационных очках делались из желтого, а иногда прямо-таки коричневого или оранжевого целлулоида; так что авиаторы в их профессиональном наряде… были на самом деле желтоглазыми» [Комм, к Комм., 266–268]. А. Вентцель вспоминает желтые авиаторские очки среди предметов в доме летчика Стерлигова (ономастический прообраз Севрюгова), с чьим сыном он учился в одном классе. Между прочим, желтого цвета были и шоферские очки: «Родители, надев одинаковые желтые очки с замшевыми шорами, уселись в красный открытый автомобиль» [Набоков, Дар, гл. 2; действие в 1916].

Указание А. Д. Вентцеля правильно и необходимо: авиаторы и в самом деле надевали профессиональные желтые очки, а я по незнанию не сказал об этом. Однако исторически достоверна и связь эпитета «желтоглазый» с извозчиками, их пьянством. Более того, ни один из этих двух фактов не отменяет другого; напротив, они органично сливаются в каламбур. Перед нами характерное для Ильфа и Петрова совмещение нескольких разнородных культурных фонов, лишь повышающее виртуозность ненамеренной бабушкиной остроты.

13//24

…Гражданин Гигиенишвили… — Каламбурная фамилия, образованная скрещением «гигиены» с распространенной грузинской фамилией ГигиНЕЙшвили. И «Гигиенишвили», и «бывший князь, а ныне трудящийся Востока» встречаются в заготовках Ильфа [ИЗК, 140, 243].

13//25

— …Я, например, давно имею право на дополнительную площадь… — …Ему хорошо там на льду сидеть, а тут, например, Дуня все права имеет. Тем более по закону жилец не имеет права больше двух месяцев отсутствовать. — Разговоры о «правах» — непременный элемент препирательств и ссор в коммунальной квартире. Ср. фельетон В. Ардова «Свидетель» (1927):

«Милохумовы непрерывно защищали свои права, например: право на одну шестую часть плиты; право на треть сарая во дворе; право шуметь до 11 часов вечера и право требовать тишины после этого часа; право занимать ванную в течение двух часов и право громко возмущаться, когда так поступает противная сторона… — Уберите-ка чайник, — гневно сказала Мария Степановна. — Мы тоже, кажется, имеем право…» [Юмористические рассказы].

Споры о «правах» особенно часто разгорались в случае освобождения одной из комнат, на которую тут же объявлялось много претендентов. В повести М. Волкова «Жил-товарищество № 1331» ситуация напоминает ЗТ: один из жильцов, поэт, покушается на самоубийство, попадает в больницу; среди соседей начинаются споры о том, «кто больше имеет права» на его комнату; вылечившись, поэт находит свою жилплощадь занятой [НМ 05.1928]. Другой вариант — в рассказе М. Зощенко «Пустое дело»: один из соседей арестован по уголовному делу, остальные зарятся на его комнату. В повести соавторов «Светлая личность» идет тяжба о комнате умершего пенсионера Гадинга. Соединение хорошо обкатанного сатирического мотива о выбывшем жильце и его комнате с топосом полярного летчика («привитое» вдобавок к общеизвестному в те дни факту) представляется одним из многих блестящих сюжетно-тематических решений в ЗТ.

История пропавшего квартиросъемщика восходит к кругу сюжетов, где отсутствующий считается умершим и теряет все: имение, жилье, права, жену, имя и т. п. (Мартин Герр из сборника «Питаваль», «Полковник Шабер» Бальзака, Айвенго В. Скотта, Майлз Хендон в «Принце и нищем» М. Твена и др.)

13//26

— Может, такой никакой параллели и вовсе нету. Этого мы не знаем. В гимназиях не обучались. — Камергер Александр Дмитриевич Суховейко, alias Митрич 13, мимикрирующий под «простого мужика», пользуется «пролетарской» фразеологией 20-х гг. Ср.: «Мы в университетах не обучались, в квартирах по 15 комнат с ваннами не жили» [Шариков — Преображенскому; М. Булгаков, Собачье сердце]; «Оно, конечно, Гаврила вузов не кончал» [Зощенко, Юрист из провинции (1926)]. В знаменитом фильме братьев Васильевых народный полководец Чапаев говорит о себе: «Я ведь академиев не проходил. Я их не закончил».

13//27

Митрич говорил сущую правду. В гимназии он не обучался. Он окончил Пажеский корпус. — «Простому мужику Митричу» довелось обучаться в самом привилегированном военноучебном заведении России. В Императорском Пажеском корпусе в Петербурге получали офицерскую подготовку сыновья и внуки прославленных генералов и адмиралов, дети великих князей и высоких сановников, иностранные принцы. Выпускники Корпуса имели право сами выбирать себе род оружия и полк; отличники на последнем курсе проходили стажировку в качестве камер-пажей членов царской семьи. Среди профессоров были известные фигуры, например, будущий начальник штаба Ставки и Верховный главнокомандующий генерал М. В. Алексеев, химик академик В. Н. Ипатьев, священник о. Григорий Петров и др. Более сорока лет преподавал в Корпусе историю Р. В. Менжинский — отец В. Р. Менжинского, председателя ОГПУ в период действия ДС/ЗТ.

В то время как военная подготовка в Пажеском корпусе была шире, чем в большинстве военно-учебных заведений, общеобразовательные предметы — за исключением, пожалуй, языков, которым уделялось повышенное внимание — давались примерно в том же объеме, что в обычных учебных заведениях. По словам генерала Б. В. Геруа, учившегося в Корпусе в начале 1890-х гг. (т. е. примерно в одно время с Митричем), «с географией было недурно, и мы вынесли довольно приличный запас знаний, достаточный, чтобы не заблудиться на свете». Тем не менее Геруа признается в серьезных лакунах своего образования именно по части географии, говоря, что уже офицером «читал Шерлока Холмса в грубом русском переводе и многого не понимал в английской жизни. Что такое, например, Сити?» Неудивительно, что бывший паж Митрич не имеет понятия о 84-й параллели — вещи куда более отвлеченной, чем лондонское Сити. [Н. Воронович, Записки камер-пажа императрицы, 6–8,17–18; Б. Геруа, Воспоминания о моей жизни, т. 1:49–52,189.]

13//28

— Айсберги! — говорил Митрич насмешливо. — Это мы понять можем. Десять лет как жизни нет. Все Айсберги, Вайсберги, Айзенберги, всякие там Рабиновичи. — Антисемитизм в конце 20-х гг. был довольно актуальной темой. Официально он все еще обличался как уродливое наследие старого строя, подлежащее изжитию, фактически же приобретал все большие размеры.