вид парень с плоским лицом и какими-то неживыми, как у снулой рыбы, глазами.

– Это вы здесь семечки продаете? – подойдя, весело поинтересовался бледнолицый юноша.

– Ну, мы.

– Насыпьте пясточку… и моему спутнику – тоже. Ну, – парнишка осмотрел на монаха. – Что вы стоите? Берите же! Подставляйте ладони.

«Брат Флориан» протянул руки, парень с рыбьим лицом наклонился к мешку, а его сотоварищ вдруг вскочил на ноги, отбросив в сторону шляпу…

Конечно же Нелюдь сразу почуял неладное, вот только сделать ничего не успел, увидел только летящий в лицо кулак, а дальше – искры… и темнота… блаженная, теплая и словно бы даже родная.

– Как вы узнали, что он сюда придет? – краем глаза глядя, как ловко вяжет пленника Энрике Рыбина, тихо осведомился дон Эстебан. – Не поверю, что просто так, на удачу… Скажите, сир, вы ведь точно знали?

– Знал, – поднимая упавшую в траву шляпу, отрывисто кивнул Егор. – Просто увидел сон. Вещий. Ну и Аманда кое в чем помогла.

– Эта девчонка? Я же говорил, что она – ведьма!

– Да нет же! – князь махнул рукой. – Хоть брата Диего спросите – нет!

– Впрочем, до того мне нет никакого дела, сир, – потупился юный гранд. – Я бы только хотел, если это возможно, участвовать в церемонии возвращения… в тайной церемонии, я хотел сказать!

– Так вы догадались?!

– Я понял, что наша находка – не простая статуя, – юноша вежливо улыбнулся. – К тому же кое-что услыхал. Там, у часовни, вы говорили куда громче, чем надо бы.

– Да-а-а… – покачал головой Вожников. – Верно говорят, что знают двое – знает и свинья.

Дон Эстебан недоуменно вскинул глаза:

– А! Так тут еще и марраны замешаны! Ну да, вы ж говорили про мавров.

Егор невольно улыбнулся: марраны – «свиньи», так участники Реконкисты называли обращенных в христианство евреев, а при чем тут были мавры, князь так и не понял. Впрочем, наверное, дон Эстебан именно мавров и имел в виду – это ж именно мавры заварили все кашу с похищением Святой Монтсерратской Девы!

Отец Бенедикт, настоятель монастыря на горе Монтсеррат, не мог скрыть радости:

– Господи Иисусе! Нашли! Привезли! Господи… Даже не верится! Но… как же вы смогли, ведь Смуглянка…

– Я же вам говорил, что смогу, – разведя руками, улыбнулся Егор. – Вот и выполнил обещанное.

– Да-а-а…

Стоя в вырубленной скале часовне, аббат не отводил взгляда от возвращенной на свое законное место Моренетты, все бормотал молитвы. А затем вдруг выпрямился, обернулся, сверкая взором:

– Теперь мы устроим такой праздник, что…

– Эй, эй, святой отец! – тут же предостерег князь. – Какой еще праздник? Помните, что это дело тайное!

– А мы отпразднуем день святого Иксле! – находчивый аббат потер руки. – Так отпразднуем что… Чтобы Смуглянке было приятно. Ну – и нам. Тем, кто знает…

Отец Бенедикт обернулся, осенив крестным знамением тайно собравшихся в часовне людей, всех тех, кто тем или иным образом оказался причастным к тайне. Князь Егор, дон Эстебан, Аманда и местные – сутулый и худой монах, кастелян отец Амврозий и светловолосый мальчишка-хорист Матиас. По лицу последнего градом катились слезы.

– А резчик по дереву? – вдруг вспомнил князь. – Тот самый, что сделал копию?

– О, он знает, что мы заказали ее, дабы поставить в далекой часовне. Там и поставим! – аббат хитро прищурился. – В часовне Святого Искле! Заново отстроим и освятим.

Хор мальчиков пел «Stabat Mater dolorosa» – «Предстояла печальная Мать» – грустный и величавый гимн, посвященный страданиям Божьей Матери у креста, вскоре сменившийся песнью не менее красивой, но куда более радостной и даже, можно сказать, веселой. Ах, как звучали чистые детские голоса, как рвались к небу, высоко-высоко, казалось, к самому Господу!

Собравшиеся в просторной церкви паломники утирали слезы, а после службы, по одному, по очереди, пошли поклониться Черной Мадонне, поделиться новостями, поплакаться да испросить благодати для себя, для других, для всех христиан.

Князь Егор уже спустился в трапезную, когда его догнал запыхавшийся Матиас:

– Отец Бенедикт хочет говорить с вами!

– Хочет – поговорим. Веди.

Вслед за юным хористом Вожников направился в келью аббата, обставленную просто, но со вкусом – узкое, безо всяких украшений, ложе, простой дощатый стол, но изысканные резные кресла, серебряные, тонкой работы, подсвечники, а уж висевшее в углу распятие, наверное, могло бы принадлежать руке самого Микеланджело или Челлини, если б эти великие мастера жили в то время.

– Присаживайтесь, мой дорогой друг! – выпроводив мальчишку, отец Бенедикт радушно потянулся к стоявшему на столе серебряному кувшину. – Выпьем вина – сегодня праздник. Можно.

– Выпьем! – кивнул князь. – С хорошим-то человеком – почему бы и нет? Тем более, вы правы – праздник.

– Вы вернули нам Моренетту, – сделав долгий глоток, настоятель поставил бокал. – И я знаю – теперь знаю – как вам это удалось. Вы – не простой человек! Особа, о могуществе которой давно ходят легенды. Император германских земель, великий князь Руссии, сюзерен французов и англичан… и враг Арагонской короны! Но… вы де не можете быть врагом! Неужели, после того, что вы сделали для всех нас, ваши войска будут жечь наши нивы, убивать наших людей…

– Я бы не хотел ни жечь, ни убивать, – жестко промолвил Егор. – Поверьте, эти детские игры в войнушку интересуют меня меньше всего. Я не требую ничего страшного, ничего такого, что могло бы пойти вам во вред. Просто присоединиться к Империи – разве это плохо? Вспомните великий Рим, и поверьте, я хочу решить дело миром. Тем более у нас – есть общий коварный и сильный враг.

– Вы имеете в виду мавров? – аббат снова налил вина. – Да, это сильный враг. Но мы справимся с ним вместе, так?

– Хотелось бы. Хотя вы сами заметили – Арагон – мой враг.

– Нет, нет! – опустив бокал, отец Бенедикт с живостью махнул рукою. – Мы не должны враждовать. Вы – вернули нам нашу заступницу… Я знаю многих прелатов, весьма влиятельных людей в Арагоне и Кастилии, поверьте, мое слово кое-что значит. Войны не будет! Я сделаю для этого все, клянусь Моренеттой и посохом святого Петра!

Какие только флаги ни развевал налетевший ветер под стенами грозной Гранады, древней столицы эмиров, города многочисленных рынков и мечетей, бывшей сокровищницы великих халифов, осколка былого величия добравшегося до Европы ислама. Золотые львы – английские, нормандские, королевства Леон – выпустив когти, грозно скалили зубы, сверкали королевские лилии, высились кастильские замки, переливались желтым и красным знаменитые арагонские столбы! Даже новгородские медведи – и те присутствовали, а как же – знаменитая кованая рать под командованием воеводы Онисима Раскоряки, установив напротив неприступных