городских стен метательные орудия и пушки, деловито крушила оборону врага.

– Неприступные, говорите? – ухмылялся черный от пороховой пыли пушкарь – Амос из Новгорода. – А вот уже поглядим, какие они неприступные. А ну, робятушки, готовы?

– Готовы, господине Амос!

– Биляр, как с бомбардами?

– Готовы!

– Ну, тогда давай залп!

Вздрогнула земля. Выплюнув ядра, утробно рявкнули огромные, из сварных полос, бомбарды. Им вторили пушки поменьше – гаковницы, тюфяки… Совсем уж малый калибр опытные артиллеристы Амос с Биляром покуда придерживали для вражеской кавалерии и пехоты, кои, по всем прикидкам, вот-вот должны были рвануть за ворота на вылазку, не дожидаясь, когда мощные русские пушки окончательно превратят укрепления в пыль.

После пятого залпа разом обвалились сразу три башни, послышался торопливый сигнал трубы, и под рокот боевых барабанов вырвался из-за стен отряд всадников. Сразу же взявших на сабли замешкавшуюся аугсбургскую пехоту.

– Эх, предупреждал же! – с досадой махнул рукою Амос. – Дали б сперва выстрелить, а уж потом…

– Да пусть их, потешатся! – сквозь зубы просипел сидевший на коне воевода. – Вишь, как в нетерпении-то все! Мочи нет, как помахать мечами охота. Пущай помашут, а ты, Амосе, картечь пока приготовь.

– Уже приготовил, батюшко! Ужо. Сладким-то не покажется.

– Ну и славно, теперь токмо сигнала жди! – повернувшись в седле, славный Онисим Раскоряка зычно подозвал к себе вестового. – К Джону скачи, пущай лучники его начеку будут – чую, вражины попытаются вырваться. Аркебузирам, арбалетчикам – то же самое… Ох, княже! Извини, не заметил.

– Пустое, – подъехав, Вожников, в сверкающих, доброй новгородской работы, доспехах, в немецком, с поднятым забралом, шлеме, украшенным золоченой короною, не сходя с коня, кивнул воеводе и ратникам. – Ну, как тут у вас? Картечь зря не тратили?

– Да придержали, как ты, княже, велел, – быстро доложил Онисим. – Стрелки да лучники тоже поставлены по твоему слову.

– Хорошо, – Егор с улыбкой кивнул, глядя на мчащуюся во весь опор только что вырвавшуюся из города конницу мусульман. – Смотри, Онисим – на тебя вся надежда. Ты теперь над всеми старший – над англичанами, фрязинами, немцами…

– Так, княже, ты сам-то командовать не будешь? – поведя могучим плечом, осмелился спросить воевода.

Коренастый, в черных миланских доспехах, он выглядел сейчас как нельзя более незыблемо и грозно.

– Я бы и рад, – князь развел руками. – Да не могу! Императору надобно впереди всех, на добром коне красоваться, славных рыцарей за собой в сечу вести… Красиво все будет! Только вот главные-то при осаде вовсе не рыцари, а пехота да пушкари.

– Да уж, – охотно кивнул Раскоряка. – Мы люди простые, не гордые. Город на пушки возьмем, а уж слава пущай рыцарям достается.

Вожников громко расхохотался:

– Ничего, друже Онисим, и тебя, и людей наших слава воинская не минует. Да и награда не обойдет! Ладно… гляжу, пора мне – вон, скачет уже славный шевалье де Сен-Клер.

– Сир! – нормандец осадил коня рядом с императором. – Славные рыцари ждут вас, дабы броситься и разгромить врагов!

– Ждут, так поскачем, мой верный Арман, – на ломаном французском промолвил князь. – Поехали, что же…

– Ваше копье у меня, сир. Велите поднять ваше знамя?

– А что, еще не подняли? Поднимайте! Да трубите погромче в трубы!

Почти непроходимые горы Сьерра-Невада и море на этот раз не помогли эмирату, не защитили. Верные люди показали на перевалах надежные тропы, а венецианский флот перевез остальных. Малагу взяли с ходу, теперь оставалась столица, Гранада, древний город, осененный красным стягом с желтой арабской вязью – «Нет завоевателя, кроме Аллаха!»

Ах, Юсуф ибн Юсуф, неверный и своенравный кастильский вассал, замысливший лихое дело… Похоже, не помог тебе черный колдун Мардар!

Все славные рыцари – молодой король Арагона Альфонсо со своим верным пажом доном Эстебаном, могущественный кастильский регент (тот еще интриган) дон Фернандо де Антекера, принц Энрике – сын доброго португальского короля Жуана – и множество особ рангом помельче, склонив головы, приветствовали Вожникова, как всеми признанного властелина. Еще бы – клирики подсуетились, да и в долгах были все, как в шелках… Фуггеру должны… сиречь – императору, князю. А князь торжественно обещал скостить проценты. Вот только врагов разобьем и…

И задерживаться за Пиренеями Егор долго не собирался – о том тоже все знали. Покончить с нежданной опасностью, вырвать из испанского бока занозу – Гранадский эмират (формальный вассал Кастилии, кстати!) – и дальше править спокойно и мудро, поддерживая то одних, то других по древнему римскому принципу «разделяя и властвуй».

– Виват императору!

– Слава курфюрсту!

– Эрцгерцогу Руссии слава!

– Хорош орать, – кивая на быстро приближающихся врагов, поморщился Вожников. – Ну, поехали биться, что ли…

Князь опустил забрало, взял в руку поданное и. о. оруженосца – Сен-Клером – копье, опустил…

Разом упали на упоры рыцарские копья! Красиво – любо-дорого посмотреть. Ударили оземь копыта боевых коней. Звонко протрубили трубы, тряхнув разноцветными перьями, наклонились шлемы. Миг – и закованная в латы конница, ведомая своим императором, понеслась на врага железной несокрушимой лавою!

Поднимая пыль, копыта вгрызались в землю, рокотали барабаны, звенели подпруги, а кто-то позади с восторгом колотил мечом о щит!

О, этой лаве противостояла вовсе не легкая пехота – такие же латники, только под зеленым знаменем Пророка. Вел их рыцарь в золоченых доспехах, с серебряным полумесяцем на круглом щите. Мавританские шлемы чем-то напоминали московские или ордынские – такие же вытянутые, с забралами-полумасками и кольчужными бармицами. А вот у того воина, что скакал сейчас впереди, шлем был не совсем обычный – изысканный, круглый, с изящным забралом… такой шлем только что появился в Италии, и называли его – армэ.

Мусульманские воины давно уже опустили копья и сейчас мчались на врага… осталось уже метров двадцать… десять… пять…

Две лавы сшиблись со страшным треском и скрежетом!

Кто-то, выбитый мощным ударом, сразу же вылетел из седла, кого-то пронзили насквозь, несмотря на доспехи, копья же сломались почти что у всех. Да и не нужны они теперь стали, копья. В ход пошли мечи, секиры, шестоперы, булавы – у кого что было, кому что нравилось, кто к чему привык.

Машина битвы набирала обороты, словно какой-то гигантский механизм, механизм смерти, действующий совершенно независимо от людей. Со всех сторон слышались крики, стоны раненых, проклятья и скрежет, звон. Где-то палили пушки, и ветер сносил едкий пороховой дым прямо на рыцарей обеих армий.

Мавр с серебряным полумесяцем на щите, отбросив обломок копья, выхватил из-за пояса кистень с тремя шариками на стальных цепях. Размахнулся… Как ни уворачивался Егор, а все же один из шариков угодил ему в шлем, напрочь смяв корону. Мягкий подшлемник смягчил