наше восприятие. Однако надежность таких показаний была крайне мала: я пришел к выводу, что ни один известный наркотик не обладает достаточной силой для полного пробуждения этого органа. Примерно так же глаз новорожденного младенца видит то, что его окружает, но по-настоящему не воспринимает формы, расстояния, перспективу и взаимосвязь между объектами. Отсюда безумное разнообразие и зыбкость быстро сменяющихся фантазийных образов в наркотических видениях, где чередуются или сливаются воедино ужас, великолепие, гротеск и туманная неопределенность. Впрочем, и этого достаточно, чтобы бесконечная вереница неописуемых миров отбрасывала сумрачные тени на человеческое сознание.

Скажу только, что с помощью изобретенного мною графического устройства удалось выявить непосредственное влияние наркотиков на шишковидную железу, которая в результате некоторое время функционировала подобно оптической системе. Когда я находился под длительным воздействием гашиша, это устройство зафиксировало необычайно сильные реакции, сходные с теми, что обнаруживались в человеческом глазу при получении зрительных образов. Так подтвердилась моя догадка о существовании некоего объективного мира за чехардой порожденных наркотиками фантасмагорий.

Теперь оставалось изобрести или скомпоновать препарат, способный стимулировать «новый глаз» так, чтобы он развился до полноценного познания этого скрытого мира. Я не стану приводить здесь подробности множества провальных экспериментов со смесями всяких экзотических алкалоидов. Не будет здесь и описания сложного состава супернаркотика, с помощью которого я наконец достиг успеха – ценой фатально подорванной нервной системы, а может, и того хуже. Я не хочу, чтобы другие заплатили такую же цену, пойдя по моим стопам.

Мои первые ощущения после приема нового наркотика были схожи с теми, какие вызывает большая доза индийской конопли. То же замедление времени, когда минуты длятся словно целую вечность; то же расширение пространства, когда стены моей лаборатории как будто отодвинулись на громадное расстояние, а мое собственное тело и все знакомые предметы вокруг неимоверно растянулись в длину и высоту. Ножки моего стула вознеслись ввысь подобно знаменитым секвойям. Моя рука, поднимаясь к голове, чтобы проверить крепление датчика над шишковидной железой, словно перелетела провал широкого каньона. Оплетенная бутыль на столе разрослась до размеров гигантского монумента.

Все это было мне знакомо, так что я испытал некоторое разочарование. Неужели этот опыт будет столь же неудачным, как предыдущие?

Я зажмурился, как часто делал прежде, дабы обычные зрительные впечатления не создавали помех «третьему глазу». Некоторые детали исчезли из виду, другие добавились, но в целом картина оставалась прежней. Однако затем начались медленные изменения: сцена передо мной разделилась, образовав то, что я могу описать лишь как два плана или уровня, отличавшихся друг от друга, как вода отличается от суши.

На первом плане находилось мое непосредственное окружение – лаборатория со всей ее обстановкой, теперь ставшая прозрачной, словно ее просвечивало насквозь некое радиоактивное излучение. Прозрачным стало и мое тело, при этом сохранив четкие очертания, как и все объекты вокруг.

А за этим проступил второй план, где все выглядело более плотным и уже не прозрачным. Я увидел там нагромождение странных угловатых структур, словно материализовавшихся из кошмарного сна геометра. Громадные, сложные, загадочные структуры. Постепенно я понял, что они непосредственно продолжают объекты первого плана – именно этим объяснялось мое изначальное впечатление непомерной растянутости и отдаленности всего вокруг.

Мне трудно в точности описать увиденное, поскольку теперь в поле зрения дополнительно попало еще одно измерение. Мои конечности и тело, стул, столы, полки, бутыли, разные химические приборы – все это находило свое продолжение в неестественно косых углах сверхъевклидовых структур, заполнявших новый мир. Подобно младенцу, только привыкающему видеть, я понемногу начал различать детали, выявлять пропорции и перспективу там, где на первый взгляд все казалось лишенным смысла, размытым и хаотичным.

Мое внимание сконцентрировалось на фигуре, которая, видимо, соответствовала моей собственной. Эта фигура, воистину колоссальных размеров, сидела на чем-то отдаленно напоминающем стул. Казалось, вся она состоит из сотни странных граненых выступов и впадин. Однако я смог распознать очертания головы, туловища, рук и ног. Судя по многоугольным подобиям глаз, рта и прочих черт, его огромное – соразмерное всей фигуре – лицо было обращено в мою сторону.

Была ли эта фигура живым существом – таким же, как я? Если да, то связан ли я как-то с этим существом из мира, в который доселе не проникал человеческий взор?

Я не сразу додумался до простейшего эксперимента. Медленно и с некоторым усилием – поскольку действие наркотика ослабляло контроль над мышцами – я начал поднимать правую руку, пока она не оказалась вровень с плечом. Одновременно и так же медленно существо подняло свою конечность, соответствовавшую левой руке. Как будто я смотрел на свое чудовищно увеличенное и искаженное отражение в каком-то кривом зеркале. Вероятно, при взгляде из одного измерения в другое правая и левая стороны зеркально менялись местами.

Я встал на ноги и начал расхаживать по лаборатории, слегка покачиваясь из-за упомянутой частичной потери мышечного контроля. Фигура в другом измерении тоже поднялась и стала передвигаться столь же шаткими, неуверенными шагами. Я взял со стола мензурку. Существо одновременно взяло и подняло повыше причудливой формы сосуд. Однако мензурка выскользнула из моих ослабевших пальцев, упала на пол и разбилась вдребезги. И в тот же миг существо выронило сосуд, осколки которого разлетелись по полу в ином мире.

Похоже, любое мое движение с идеальной синхронностью дублировалось этим невероятным альтер эго.

И только тут меня осенила, казалось бы, очевидная мысль. Подойдя к столу, я взял градуированный флакон, в котором хранился новый наркотик. Затем отмерил одну пятую от ранее принятой дозы, рассудив, что такая добавка не причинит мне большого вреда, растворил порошок в небольшом количестве воды и проглотил.

Существо в лаборатории другого мира повторило все мои действия, используя сосуды более сложных геометрических форм.

Что, если оно тоже экспериментировало, стремясь прорваться сквозь множественные преграды космоса? Был ли я так же виден ему? Стало ли все это таким же откровением для него, как для меня? Может, оно копировало мои действия, чтобы проверить связь между нами? Неужели все предметы, сущности, причины и следствия его мира имели свои отражения в моем?

Возможно, подумал я, наши два мира соотносятся как причина и следствие. Но тогда какой из миров первичен, а какой вторичен? Это я побуждал двигаться «чужого себя» или он побуждал меня?

Я чувствовал, как благодаря небольшой добавочной дозе наркотика обостряется мое новое зрение. Детали другого измерения становились яснее и четче. Если до того там все было бесцветным, как серые тона на фотографии, то сейчас я начал различать цвета, хотя описать их не могу, ибо они принадлежали к иному,