Чья-то рука легла Крадунье на плечо и потащила прочь от Гокса. Она покорилась, ощутив внезапную усталость. Подлинную усталость – такую, что даже стоять тяжело.

Мрак тянул ее за плечо прочь от толпы.

– Пойдем, – приказал он.

Гокс шевельнулся. Визири ахнули и обратили все внимание на юношу, который застонал и сел.

– Выходит, ты гранетанцор, – буркнул Мрак, увлекая ее по коридору, в то время как толпа сомкнулась вокруг Гокса и все заговорили разом. Девочка споткнулась, но он не дал ей упасть. – Я все гадал, кем из двух ты окажешься.

– Чудо! – воскликнул один из визирей.

– Яэзир изрек слово свое! – откликнулся кто-то из отпрысков.

– Гранетанцор, – повторила Крадунья. – Я не знаю, что это такое.

– Когда-то они были славным орденом, – ответил Мрак, продолжая двигаться к выходу. Никто не обращал на них внимания, все таращились на Гокса. – Там, где ты все делаешь наугад, они были элегантны и красивы. Они могли проехаться по тончайшей из веревок на полной скорости, в танце перемещаться по крышам и нестись по полю боя точно ленточка на ветру.

– Звучит… удивительно.

– Да. Увы, они всегда заботились о мелочах, упуская из вида более важные вещи. Похоже, у тебя их нрав. Ты стала одной из них.

– Я не хотела, – произнесла Крадунья.

– Это я понимаю.

– Почему ты охотишься за мной?

– Во имя справедливости.

– Есть множество людей, которые делают плохие вещи, – заметила девочка. Каждое слово приходилось буквально выталкивать. Говорить было трудно. Даже думать было трудно. Она очень устала. – Ты… ты мог бы охотиться за важными преступными шишками, убийцами. Но выбрал меня. Почему?

– Другие, быть может, и вызывают отвращение, но они не занимаются искусствами, которые могут снова привести в этот мир Опустошение. – Его слова обдали холодом. – То, чем ты являешься, надо остановить.

Крадунья почувствовала оцепенение. Она попыталась призвать круть, но запасы вышли. И даже более того.

Мрак повернул ее и толкнул к стене. Девочка не устояла и осела на пол. Виндль приблизился к ней и взорвался пучком ползучих лоз.

Мрак присел рядом и отвел руку в сторону.

– Я его спасла, – прошептала Крадунья. – Я совершила хороший поступок, верно?

– Твоя доброта не имеет значения, – отрезал Мрак. Осколочный клинок упал в его ладонь.

– Так тебе все равно?

– Да, – признался он. – Все равно.

– Тебе бы… – проговорила она с трудом, – тебе бы… стоило попробовать. Я когда-то хотела быть как ты. Не вышло. Это ведь… все равно что не жить…

Мрак занес меч.

Крадунья закрыла глаза.

– Она помилована!

Хватка Мрака на ее плече сжалась.

Чувствуя себя полностью иссушенной – словно кто-то поднял ее за пальцы ног и выжал досуха, – Крадунья с трудом открыла глаза. Гокс, тяжело дыша, приковылял к ним. Позади него толпились визири и отпрыски.

В окровавленной одежде, с широко распахнутыми глазами, Гокс держал в руке лист бумаги. Он сунул этот лист Мраку:

– Я помиловал эту девочку. Отпустите ее, констебль!

– Кто ты такой, – бросил Мрак, – чтобы делать подобное?

– Я Верховный Акасикс, – объявил Гокс. – Правитель Азира!

– Нелепость.

– Кадасиксы заговорили, – сказал один из отпрысков.

– Вестники? – спросил Мрак. – Они этого не делали. Вы ошибаетесь.

– Мы проголосовали, – добавил кто-то из визирей. – Заявление этого юноши было лучшим.

– Какое заявление? – возмутился Мрак. – Он вор!

– Он исполнил чудо Восстановления, – возразил отпрыск постарше. – Он был мертв и вернулся. Разве мы можем просить о лучшем заявлении?

– Нам явили знак, – произнесла главная визирица. – У нас есть Верховный, который сможет пережить нападение Убийцы в Белом. Да восславится Яэзир, кадасикс королей, да пребудет царство мудрости его. Этот юноша – Верховный. Он всегда был Верховным! Мы лишь теперь это поняли и просим его о прощении за то, что не разглядели правду раньше.

– Так было всегда, – закончил пожилой отпрыск, – так будет всегда. Констебль, не упорствуйте. Вам дали приказ.

Мрак изучающе взглянул на Крадунью.

Она устало улыбнулась. Надо показать этому человечку зубы. Так будет правильно.

Его осколочный клинок превратился в туман. Мрака обставили, но ему, похоже, все равно. Не выругался, даже глазом не моргнул. Встал и подтянул свои перчатки за края – одну, потом другую.

– Да восславится Яэзир, – провозгласил он. – Вестник королей. Да пребудет царство мудрости его. Если он перестанет пускать слюни.

Мрак поклонился новому Верховному и ушел, уверенно ступая.

– Кто-нибудь знает имя этого констебля? – встревожился один из визирей. – Когда это мы позволили служителям закона применять осколочные клинки?

Гокс присел рядом с Крадуньей.

– Значит, теперь ты вроде как император, – пробормотала она, закрыв глаза и расслабившись.

– Ага. Я все еще сбит с толку. Утверждают, я совершил чудо или что-то в этом роде.

– Вот молодец! – похвалила Крадунья. – Можно мне съесть твой ужин?

Сзет-сын-сына-Валлано, неправедник из Шиновара, сидел на вершине самой высокой башни в мире и размышлял о Конце Всего.

Души людей, которых он убил, прятались в тенях. Они шептали ему.

А еще он слышал вопли убитых им, когда закрывал глаза. Неправедник наловчился моргать как можно реже. Глаза пересохли. Так бы поступил любой… здравомыслящий человек.

Самая высокая башня в мире, спрятанная среди горных вершин, безупречно подходила для его размышлений. Если бы он не зависел от клятвенного камня, если бы он был совсем другим человеком, то остался бы здесь. В единственном месте на Востоке, где камни не прокляты, где по ним было дозволено ходить. Святое место.

Яркий солнечный свет озарял все вокруг, изгоняя тени и до предела приглушая вопли. Крикуны заслужили смерть, разумеется. Им стоило бы убить Сзета. «Ненавижу вас. Ненавижу… всех». Славы сокровенные, до чего странное чувство.

Он не поднимал глаз. Не мог встретить взгляд Бога Богов. Но сиделось на солнечном свету замечательно. Здесь отсутствовали облака, несущие тьму. Это место было над всеми облаками. Уритиру даже над ними властвовал.

Массивная башня пустовала – еще одна причина, по которой она ему нравилась. Сотня уровней, выстроенных в виде колец, каждое нижнее шире верхнего, за счет чего получался залитый солнцем балкон. Однако восточная сторона была ровной и плоской, в итоге издалека башня выглядела так, словно от нее отсекли кусок огромным осколочным клинком. Очень странная форма.