– Что-нибудь менее… неформальное, я думаю, подошло бы больше.

Я как-то изображал Кена для консультанта по моде фэйри, поэтому меня не слишком потрясло, когда моя одежда начала шевелиться и попросту изменяться. Когда нечто подобное делала Леанансидхе, я сидел в машине полчаса, стоически терпя примерки то одного причудливого комплекта одежды, то другого. Однако сейчас все происходило по-другому.

Моя одежда трансформировалась из ткани в подогнанную по фигуре сталь. Может, и не сталь, но точно какой-то ее эквивалент, который сидхе используют для доспехов. Доспехи были простыми и функциональными, без всякого орнамента: нагрудник, наручи и большие наплечники. Тяжелые набедренники свисали с нижнего края нагрудника, закрывая бедра. Нижняя часть ног спереди и сзади была прикрыта наголенниками. Доспехи оказались черного цвета и блестели, и там, где на них падал свет, можно было видеть оттенки темно-лилового и темно-синего.

До меня дошло, что под левой мышкой я держу шлем, и я взял его в руки, чтобы рассмотреть. Это был коринфский шлем, похожий на тот, что носят в фильмах про спартанцев, только без причудливого хвоста. Внутри шлема имелась мягкая прокладка. Я надел его – и он пришелся абсолютно впору.

– Гораздо лучше, – похвалила Мать-Лето. – Все время держись поближе ко мне.

Я обвел взглядом абсолютно спокойный тихий лес. На это потребовалось некоторое усилие, потому что шлем не позволял равномерно поворачивать голову. Я даже вверх посмотрел. Уверен, что доспехи придавали мне дурацкий вид.

– Гм… Ладно.

Мать-Лето улыбнулась и снова взяла меня под руку. Затем вытянула одну ступню и, действуя ею, словно кистью, смела слой почвы и опавших листьев с ноздреватой поверхности плоского камня, такого, каким обычно мостят улицы, – примерно три квадратных фута. Она трижды стукнула по нему стопой, прошептала какое-то слово и, ступив на камень, увлекла меня за собой.

Ничего ужасающего не последовало. Но ландшафт слегка изменился, так быстро и радикально, как бывает, когда включаешь свет в темной комнате. Секунду назад мы стояли в осеннем мегалесу. В следующую…

Я видел фильмы и документальные кадры Первой мировой войны. В школе мы не изучали ее в подробностях потому, что Америка не играла в ней ведущей роли, и потому, что вся эта тупая неизбежная мясорубка явилась континентальной катастрофой, в которой погибли миллионы, притом не было улажено ничего, кроме создания команд для следующей мировой войны. Но то, что мне показывали, я запомнил. Мили и мили траншей. Покрытая дымом нейтральная полоса с рядами грязной и ржавой колючей проволоки, поливаемая огнем пулеметов и снайперов. И сплошной дым, превращавший солнце в тускло мерцающий круг.

Но фильмы не могли задействовать все чувства разом. В небе стоял постоянный рокот, гром рождался из насилия, и повсюду разносилась вонь дерьма и гнили.

Мы находились на вершине небольшой голой горы и глядели вниз. Рядом с нами, в нескольких сотнях ярдов, возвышалась огромная стена, вроде той, которой можно было бы сдерживать атаки монголов, будь они размером с Кинг-Конга. Вся она была выстроена изо льда и каких-то полупрозрачных кристаллов. Даже отсюда я видел устроенные в стене камеры и помещения, а в них – казармы, госпитали, кухни и кто знает что еще. В этих помещениях двигались тусклые неразличимые формы.

Вдоль стены стояли, должно быть, десятки, если не сотни тысяч солдат. Я вгляделся внимательнее и обнаружил, что это вооруженные сидхе.

Все до единого.

Каждый был одет в доспехи, подобные моим, отбрасывающие холодные приглушенные тени Зимы.

За стеной лежала земля, покрытая пылью, грязью и слоями глинистого сланца. Повсюду виднелись маленькие холмики и крутые овраги, а единственные растения, которые там росли, выглядели так, словно наверняка могли ткнуть тебя, поцарапать, уколоть. Хотя земля и была каким-то образом освещена, небо было черным, будто совесть Кота Ситха, без единой звездочки или пятнышка света, – огромное небо, обширное, как на открытых покатых землях Монтаны и Вайоминга.

Там двигалось еще больше войск. Некоторые выглядели так, словно были гигантами, а возможно, троллями. Самые крупные группы, но с небольшими фигурками солдат были, вероятно, Зимними гномами. Всякие предметы летали в воздухе. Группы, напоминающие кавалерию, скакали взад и вперед. Некоторые из солдат подозрительно смахивали на оживших снеговиков.

Со своей наблюдательной точки я видел, как произошли два крупных столкновения, в каждом из которых насчитывалось не менее сорока тысяч воинов Зимы. И они сражались…

Я никак не мог разглядеть, кем же был противник. Фигуры его солдат не имели какой-то определенной, законченной формы. Они являлись тварями – тварями, чья физиология выглядела бессмыслицей, без малейшего намека на порядок. Я видел то, что казалось щупальцами, огромными челюстями, когтями, клыками, дубинообразными конечностями и хвостами. И они не были двуногими. Не были они и четвероногими. Короче говоря, двусторонняя симметрия отсутствовала напрочь.

Я всмотрелся еще внимательнее и внезапно почувствовал ужасное давление внутри черепа. На секунду у меня закружилась голова, я ощутил тошноту, и в то же время часть меня просто вопила, требуя избавиться от своего эскорта и рассмотреть этих тварей поближе, потому что там что-то происходило, что-то, что я хотел видеть, что-то, на что я хотел смотреть не отрываясь. Холодный и почему-то сальный усик энергии плавно скользил внутри моей головы – нечто, что я чувствовал прежде, когда…

Я резко отвел глаза, крякнув от усилия, закрыл их и не открывал какое-то время.

– Господи… Иные? Мэб сражается с Иными?

Мать-Лето ничего не ответила.

– Я не… Я не понимаю, – проговорил я наконец. – Разведка Белого Совета всегда оценивала численность войск Мэб примерно в пятьдесят тысяч. А там – долбаные отряды, в которых куда больше воинов!

Мать-Лето снова промолчала, но подняла палец и указала налево. Я посмотрел туда и увидел пару башен размером с гигантские небоскребы, возвышающихся над стеной. Между ними находились две створки ворот.

Эти ворота представляли собой удивительное зрелище. Они были огромными, крупнее, чем большинство многоэтажек в Чикаго. Выполнены из того же самого льда или хрусталя, только более темного оттенка, и на них были вырезаны причудливые узоры и символы – слой за слоем, слой за слоем. Я распознал пару, из тех, что были хорошо видны. Охранные знаки, защитные заклинания.

Внезапно раздался звук – набирающий высоту стон, словно ветер, качающий деревья, или прилив, бьющийся о скалу, – и горизонт за стенами моментально покрылся темными гротескными фигурами, которые рвались вперед, на войска Зимы.

Протрубил рог, звучавший негромко, но ясно и отважно. Войска Зимы начали отступать к воротам, собираясь большой дугой на площадке за ними, смыкая свои формирования