но двигался живо, излучая энергию и целеустремленность. На нем была темная мантия, сперва показавшаяся мне черной, но, когда он вышел на свет, освещенные ее участки дали понять, что она темно-лилового цвета. В одной обветренной руке он держал длинный, почти бесцветный чародейский посох, а капюшон закрывал бóльшую часть его лица – за исключением орлиного носа и вытянутого подбородка, покрытого седеющей бородой.

Он говорил с Летними и Зимними сидхе на языке, который я не понимал, но те явно понимали его: на нем чародей отдавал инструкции медикам Летних. Они подчинялись его приказам с явным почтением. Чародей наклонялся, чтобы рассмотреть каждого из поверженных бойцов, кивая после этого медикам, и тогда они немедленно уносили раненого сидхе обратно по ту сторону ворот, на место, бывшее чем-то вроде площадки для сортировки.

– Рашид, – пробормотал я, узнав наконец человека. – Что он делает здесь?..

Я замер и уставился на массивные ворота, возвышавшиеся над нами.

Рашид, член Совета Старейшин в Белом Совете чародеев, имел еще один титул, имя, которым его называли чаще всего.

Привратник. Хранитель Врат.

Он закончил с последним раненым, потом повернулся и направился к нам длинными, целеустремленными шагами. Не дойдя нескольких шагов, он остановился и поклонился Матери-Лето, которая ответила низким, церемонным кивком. После этого он подошел ко мне, и я видел поблескивание его глаза под капюшоном. С широкой и искренней улыбкой он протянул мне руку. Я пожал ее, чувствуя себя немного ошеломленным.

– Так-так, – сказал он. Его голос был глубоким и теплым, с акцентом, который звучал как британский, с множеством более экзотических оттенков. – Я надеялся, что мы еще увидим твое лицо, Страж.

– Рашид, – ответил я. – Э-э-э… мы… они…

Улыбка Хранителя Врат слегка погрустнела.

– Ах да, – сказал он. – В первый раз, думаю, они производят впечатление. Добро пожаловать, Страж Дрезден, к Внешним Вратам.

Глава 34

– Внешние Врата не реальны, – деревянным языком выговорил я. – Они… они должны быть метафорой.

Мать-Лето едва заметно улыбнулась.

– Оставлю-ка я дела смертных смертным, – сказала она. – Я буду неподалеку, молодой чародей.

– Эм, – отозвался я. – Спасибо.

Она кивнула и направилась в сторону раненого сидхе.

– Ну что ж, – сказал Привратник. Он казался… не то чтобы веселым, но в нем присутствовало нечто из того же квартала: позитивность, уверенность, сила. – Ты умудрился забраться очень далеко от дома.

– Мать-Лето довезла, – сообщил я.

– А, – сказал он. – И все же я не припомню, когда в последний раз чародей твоего возраста совершал подобное путешествие, не важно, каким образом. Ты явно пошел в мать.

Я удивленно заморгал:

– Вы знали ее?

– В тех из нас, кто провел хоть какое-то время, шествуя Путями, со временем развился дух товарищества. Иногда мы вместе обедали, сравнивая записи о наших походах. И некоторые из нас – друзей Эбинизера – взяли на себя заботу присматривать за ней.

Я кивнул, стараясь выглядеть как можно более бесстрастным. Далеко не все знали, что Мэгги Лефей была дочерью Эбинизера. Если Рашид знал это, то лишь потому, что мой дед всецело доверял ему.

Подкрепленная свежими силами колонна сидхе начала выдвигаться к выходу, и, когда они тронулись, на земле, оставшейся позади, зазвучали горны. Рашид повернулся в ту сторону, слушая так, словно горны говорили на каком-то внятном языке, и улыбка сошла с его лица.

– Они снова собирают силы, – сказал он. – У меня мало времени.

Он поднял руку и сделал нечто, что я видел лишь однажды.

Привратник отбросил назад капюшон.

Волосы у него были короткие, но все еще густые и слегка припорошенные серебром, однако черты его обветренного лица выдавали человека, много испытавшего и проведшего долгие годы под безжалостным солнцем. Кожа его сейчас была бледнее, но в ней все равно просматривались оттенки пустыни. На длинном лице выделялись темные и густые брови. Над левой бровью и щекой кожу перечеркивал двойной шрам – две длинные линии, стремящиеся вниз, почти как у меня, только выглядели глубже и шире, и доходили они до линии подбородка, а также были гораздо мягче моих благодаря долгим годам заживления. Возможно, его нечасто видели вздрагивающим или моргающим, потому что под шрамом у него не было глаза. Оставшийся глаз был очень темным, почти черным, а отсутствующий глаз заменял…

Я осмотрелся вокруг. Да, безусловно. Другой его глаз был заменен кристаллическим материалом, идентичным тому, что использовался для создания ворот и окружающих их стен.

– Сталь, – проговорил я.

– Прошу прощения? – спросил он.

– Ваш, э-э-э… второй глаз. Раньше он был стальным.

– Уверен, что это выглядело как сталь, – согласился он. – Когда я не здесь, маскировка необходима.

– Ваша работа настолько секретна, что даже вставной глаз приходится маскировать? – удивился я. – Кажется, я начинаю понимать, почему вы так часто пропускаете заседания Совета.

Он наклонил голову и взъерошил пальцами спутанные волосы.

– Иногда здесь бывает тихо годами – но лишь иногда. А в другое время… – Он развел руками. – Но им здесь требуется хороший глаз, чтобы быть уверенными: то, что должно оставаться снаружи, не проскользнуло незамеченным.

– Вместе с ранеными, – догадался я. – Или с возвращающимися войсками. Или с медиками.

– Ты начинаешь понимать врага, – сказал он одобрительным тоном. – Великолепно. Я был уверен, что из-за твоих причудливых интересов тебя убьют задолго до того, как ты получишь шанс научиться.

– Чем я могу помочь? – спросил я.

Он откинул голову назад, и улыбка снова медленно наплыла на его лицо.

– Мне известны обязанности, которые ты предпочел взять на себя, – сказал он. – Не говоря уже о проблемах, которые ты себе создал и о которых пока ничего не знаешь. И все же, увидев, что твой мир проводит дни, будучи осажденным, ты предлагаешь мне помощь? Думаю, мы с тобой могли бы стать друзьями.

– Подождите, – проговорил я. – Какие еще проблемы? Я не создавал никаких проблем.

– Э… – Он махнул рукой. – Ты сейчас танцуешь в тени на краю жизни, молодой человек. Совсем не шутка войти в эту тень и вернуться вновь. Ты понятия не имеешь, сколько внимания ты к себе привлек.

– А, – сказал я. – Хорошо. Потому что ритм жизни стал замедляться настолько, что я уже было заскучал.

При этих словах Рашид покачал головой и рассмеялся:

– Ты не обидишься, если я буду называть тебя Гарри?

– Конечно нет. Потому что это мое имя.

– Точно, – сказал он. – Гарри, я знаю, что у тебя имеются вопросы. Я мог бы ответить на пару из них, прежде чем мне придется уйти.

Я кивнул, раздумывая.

– Хорошо. Во-первых, как вы узнаете, что враг… заразил ко-го-то?

– Опыт, – ответил он. – Десятилетия опыта. Помогает и Зрение, но…

Рашид заколебался. Я распознал