— Касательно этих денег, дорогой друг, я верну их сразу же, как только смогу. Малкольм не дает мне денег, как вам известно, лишь разрешает мне подписывать счета.

— Тогда, возможно, нам следует устроить ещё одну «потерю».

— Нет, — ответила она медоточивым голосом и мягко коснулась его руки, увидев, как на его лице тут же выступила краска гнева. — Это не очень хорошая мысль. — Хотя Анжелике удалось в целом выскоблить эту историю из памяти, иногда, особенно по ночам, она возвращалась к ней и мучила её, и вместе с ней приходило осознание того, что это была ужасная ошибка. — Возможно, я сумею найти другой способ.

— Деньги нужны мне сейчас, среда — крайний срок. Извините.

— Я попытаюсь, я очень попытаюсь. — И она сдержала слово. Вчера она встретилась с Анри Сератаром и слезно просила и умоляла его о ссуде, говоря, что деньги нужны ей на сюрприз для Малкольма, что она навеки останется его должницей, и подписала ещё одну бумагу, предложив своё бриллиантовое кольцо, подарок Малкольма в день помолвки, в качестве обеспечения.

Рассудив мудро, она заняла вдвое больше, чем была должна. Сегодня утром она расплатилась с Андре. Он благодарил и благодарил её без конца. Ей не за что сердиться на него. Он мой добрый и верный друг, и я действительно взяла эти деньги в долг. Зачем они мне тогда понадобились? Я забыла. Sans faire rien,[35]один долг возвращен.

Половину оставшегося она отнесла Макфею.

— Джейми, вы не отправите это для меня моей дражайшей тетушке в Париж. Она бедствует, как и мой дорогой дядюшка, — сказала она ему, довольная тем, что наконец смогла помочь им, и ещё больше довольная тем, что, как она и надеялась, Макфей рассказал об этом Малкольму. Тот спросил, откуда у неё эти деньги.

— О, я заняла их у мсье Сератара, мой дорогой. Я не хотела просить денег у тебя, и я не могу послать им подписанный счет. Надеюсь, ты не станешь возражать, но я предложила в качестве обеспечения кое-какие драгоценности.

Он попенял ей, пообещав вернуть долг Сератару, и сказал, что Джейми откроет для неё возобновляемый фонд на сто гиней, с которого она сможет снимать деньги по своему желанию, ему лишь понадобится записка, на что она собирается их потратить, и что он удвоит сумму, которую она хотела послать.

Все так просто, когда берешься за дело с умом. Теплая волна прокатилась по её телу, когда она вспомнила, как отблагодарила Малкольма за его доброту и поцеловала его так нежно и как он ответил на её поцелуй. Ей хотелось пойти дальше, о, гораздо дальше.

Движения пальцев отвлекли её. Их мягкая искушенная чувственность доставила ей удовольствие, она закрыла глаза и вновь очутилась вместе с Колеттой, но это продолжалось недолго. Как всегда, он возник из глубины её сознания и предстал перед её внутренним взором яркий, почти живой, и вместе с ним вернулись детали их последней встречи, той самой, когда она была нарочито бесстыдна и делала все, что только подсказывали ей сны и воображение, чтобы спасти свою жизнь, не подозревая, что будет наслаждаться всем этим так же сильно, как и он.

Дражайшая моя Благословенная Матерь Божья, мы обе знаем, что я лишь пыталась спасти свою жизнь — разве это не правда? Но правда также и то — ах, какое счастье, что я могу говорить открыто и обращаться прямо к Тебе, а не прибегать к посредничеству этого ужасного отца Лео, — но правда также и то, между нами, женщинами, что мы должны каким-то образом избавиться от него и от воспоминаний о тех двух ночах и о том блаженстве, прежде чем они сведут меня с ума.

Райко была раздражена.

— Фурансу-сан, я приму эту частичную выплату, но наше соглашение оговаривало все очень точно, прошу прощения.

— Я знаю. — Андре ненавидел ходить в должниках — для него это была настоящая фобия, — а в её должниках больше, чем в чьих-либо, не только потому, что мысли о сроках платежей по контракту мучили его по ночам, как кошмары, но ещё и потому, что она полностью властвовала над его Хинодэ, и если он не сумеет выдержать эти сроки, она безо всяких колебаний положит конец их отношениям. А тогда он убьет себя. — Скоро можно давать большой платеж. Серьги.

— А, в самом деле? Отлично. — Она улыбнулась. — Отлично. Я полагаю, Хинодэ вам все ещё нравится, все ещё доставляет удовольствие?

На какой-то благословенный миг все тревоги оставили его.

— Она… все, о чем я мечтаю. Больше.

Райко улыбнулась ему странной улыбкой.

— Неразумно быть столь откровенным, друг мой.

Он с чисто французской беспечностью пожал плечами.

— Вы делать мне услугу жизни. Не могу достаточно благодарить вас.

Её глаза прищурились на круглом лице, уже отекшем от саке, хотя вечер едва только наступил. Её макияж был умелым, кимоно — дорогим; вечер выдался холодный, но в её комнатах было тепло, и вся гостиница выглядела приветливо и уютно.

— Я слышала, ваша гайдзинская принцесса совсем поправилась.

— Да. — На миг Андре вспомнил об Анжелике и её неизменной чувственности. — Думаю, она делать хорошую Даму Ночи.

Райко склонила голову набок, не устояв перед искушением принять это замечание всерьез.

— Это было бы очень интересно для меня. Я могла бы устроить для неё лучшие цены — самые лучшие, — многие в Эдо заплатили бы большие деньги, чтобы попробовать такую большую женщину. Я знаю одного торговца рисом, очень богатого, очень старого, ей было бы нетрудно его удовлетворить, который заплатил бы огромные деньги, чтобы быть первым, кто исследует столь диковинные Нефритовые Врата. И было бы очень легко показать ей, как потом снова стать девственницей, neh?

Он рассмеялся.

— Я скажу ей, однажды, может быть.

— Хорошо. Лучшая цена, и полная тайна. Этот торговец рисом… И-и-и-и, он бы заплатил! У неё не заметно никаких других признаков?

— Признаков? Каких признаков?

— На разных женщин лекарство действует по-разному, — объяснила Райко. — Иногда оно может сделать их гораздо более… более страстными и более ненасытными. Иногда оно увеличивает их способность понести от мужчины, иногда вовсе лишает их этой способности. Странно, neh?

Всю его веселость как рукой сняло.

— Вы не говорить мне.

— А это что-нибудь изменило бы?

Подумав мгновение, он покачал головой. Она сделала глубокий глоток.

— Пожалуйста, извините меня, что я говорю о деньгах, но золотой обан больше не покупает столько, сколько золотой обан должен покупать. Наши чиновники обесценили наши деньги, и от этих сыновей обезьяны воняет, как от рыбы на восьмой день, перемешанной со свежими собачьими испражнениями!

— Это так, — согласился он, не разобрав некоторые слова, но уловив суть про чиновников и старую рыбу и разделяя её отвращение к ним. Сератар отказался выдать ему аванс в счет его жалованья, на который он рассчитывал, сославшись на скудность фондов миссии.