к флотским офицерам были жесточайшие[433]. Так что если в колониях, куда не дошли пока революционные веяния, бритты с галлами бились более-менее наравных, то вот в метрополии – увы… Командовать постепенно становилось некому… Вот потому-то англы и смогли навалиться на Венецию такой мощью – конкурентов на море у них сейчас фактически не было. А это ой как много значит: когда можешь безнаказанно или почти безнаказанно подогнать свои «плавучие батареи» к любому прибрежному городу любого государства… Диктовать свою волю правителям этих городов становится значительно проще – ну хотя бы потому, что те не могут апеллировать к третьей стороне, могучая Франция ныне в упадке и падает всё ниже… А новые игроки пока не могут ничего серьёзного противопоставить Британии на море. И нет, недавняя победа венедов над английским флотом значит меньше, чем хотелось бы – «У короля много».

Понимая, что военные действия с англичанами могут затянуться, Игорь написал письмо Павлу…

«Желаю здравствовать тебе многие лета и прочая и прочая. Не буду долго распинаться, не те у нас отношения.

Очень нужна военная помощь: тебе, наверное, уже доложили, что с англами и их союзниками началось позиционное противостояние. В победе нисколько не сомневаюсь, но хотелось бы избежать большой крови среди моих ополченцев. Сам же знаешь, что они хороши в маневренной войне небольшими отрядами, да при обороне собственных домов. А когда речь заходит о штурмах укреплений, осадах и классической европейской баталии, то тут нужны солдаты профессиональные, коих у меня сейчас не хватает.

Кадровые воины и резервисты уже в строю, но поскольку воевать приходится на два фронта да держать часть из них на обороне Штральзунда, то – просто не хватает людей. Потому прошу тебя прислать солдат – если это возможно, разумеется. Перевозку и снабжение возьму полностью на себя, ну а об оплате потом договоримся.

И не вскидывайся сейчас возмущённо! Да, мы союзники и близкие друзья, но это не должно мешать нам думать о выгоде своих государств. Так что обсудим.

Кавалерия мне не нужна, а вот пехота и особенно инженерные части – как воздух. Не нужны и молодые, горячие головы, мечтающие о подвигах – предпочту солдат и офицеров в возрасте, которые понимают, что лучше стереть руки до кровавых мозолей, копая траншеи и возводя укрепления, чем штыковая атака. Так что если есть такие, буду только рад.

Еще раз: снабжение полностью беру на себя, и полностью – это абсолютно. Не думай о провизии, свинце, запасных ружья – всё есть, всё предоставлю. Единственное: если имеется возможность поделиться порохом да селитрой.

На сём прощаюсь и жду ответа».

Через три недели тридцатитысячный корпус под командованием Каховского начал высаживаться в портах Венедии. Как и было обговорено, в основном пехота с солидным опытом земляных работ, много инженерных частей. Ещё через две недели русские части присоединились к венедам, противостоящим англичанам и итальянцам.

Осада баварского лагеря тем временем продолжалась, и очень успешно. По данным разведки, выведено из строя было около четверти вражеских солдат. Убитых сравнительно немного – большая часть раненые да больные. Главное, что не боеспособные.

И настроения у баварцев были не самые радужные, рядовые солдаты и немалая часть низшего и среднего офицерского состава склонялись к выходу из войны. Виттельсбахи держались пока за счёт авторитета, но боевой дух подданных падал неукоснительно.

– Письмо, сир, – подошёл к герцогу Померанскому вестовой, – от противника.

Император вскрыл письмо, надев перчатки, и бегло пробежал взглядом.

– Опять предложения мира, – поморщился он, увидев вопросительный взгляд фельдмаршала Фольгеста, – кается, что «ястребы» ввели его в заблуждение, обещает «никогда больше», предлагает контрибуции.

Граф хрипло засмеялся – ироничный стиль Рюгена был непривычен в этом времени и очень забавлял старика.

Никаких секретов в предложениях Виттельсбаха не было: «забыть и простить», если вкратце. Вот только Грифичу не хотелось прощать. В минувшей войне он выступил на стороне Виттельбахов, ну, в первую очередь в своих интересах, разумеется… Но затем поддержал их права на баварский престол. Казалось бы, «мир-дружба», надёжный союзник, который поддержал его притязания на императорский престол… Впрочем, попробовал бы не поддержать… И тут же, стоило только укрепиться, решил «поставить на другую лошадь». Не получилось… А давайте отыграем всё назад и сделаем вид, что ничего не было!

По вполне понятным причинам, терпеть такого соседа Померанский дом не стал и выкатил ответные требования: отказаться от притязаний на Баварию, которая отходит Померанскому дому. Виттельсбахам остаётся только Пфальц. Да и то, исключительно из-за политики, мать её… Аннексию Баварии «международное мнение» воспримет как некий акт справедливости: получили-то её Виттельсбахи, по сути, из рук Грифичей. Ну а раз те так оскандалились с предательством, то и забрать не грех. А вот Пфальц – уже нет, он принадлежал Виттельсбахам до предательства… Ну может быть, ещё Кёльн удастся забрать, но не факт.

Так что потихонечку работали в стиле «ползучего штурма», «съедая» одно укрепление за другим. Постепенно баварцы сгрудились в лагере достаточно тесно, и начались болезни и откровенное недовольство. Штурмовать? Да не хотелось бы, потерь в таком предприятии не избежать. Лучше терять время, чем людей – пока он может себе это позволить.

Однако за него решили другие. Распечатав письмо от людей Юргена, Игорь грязно выругался – вот почему настроение было скверное, не просчитал как следует политическую обстановку во Франции и тот факт, что среди вождей революции полно агентов английской разведки и они используют своё влияние в пользу бриттов. Сам не просчитал, и агентура сплоховала…

– Франки, – коротко пояснил он Фольгесту, с которым коротал время за партией в шахматы, – они всё-таки выдвинулись!

Цыкнув зубом, старик взял протянутое письмо…

– М-да… Недели через две они будут здесь, а может и раньше, так что с баварцами нужно кончать.

– Да кто ж спорит! Просто не хочется терять людей.

Фольгест задумался и прикусил губу.

– А если сблефовать? – предложил он с загоревшимися глазами минуту спустя.

– Как?

– Ракеты, – хмыкнул начальник Генерального штаба. – «Только человеколюбие удерживает императора от применения этого страшного оружия. К баварцам император не имеет никаких претензий, о чём может догадаться каждый здравомыслящий человек, зная его привычку к войне быстрой, маневренной. Благородный правитель уже не надеется на благоразумие подлецов Виттельсбахов, но надеется на таковое у обычных баварцев. Они могли бы вспомнить, что только вмешательство Померанского дома спасло их Родину от разорения пруссаками…», ну и дальше в том же духе.

– А