Кровь набатом стучит в ушах, в глазах пляшут мурашки. Они узнали про Мишу и Лизу, Быстрицкий нарыл. То, что моя семья упорно скрывала много лет, то, чего я сама очень боялась, строя политическую карьеру, теперь выплыло на всеобщее обозрение и будет жирным пятном на моей репутации.

— А Михаил Самойлов вам кем приходится? — не унимается журналистка.

— Михаил Самойлов — это сын подруги моей матери. Он не является моим кровным родственником.

— Но это правда, что ваши родители его усыновили, а затем он женился на вашей сестре?

— Я повторяю еще раз: Михаил хоть и близкий моей семье человек, но не приходится кровным родственником ни мне, ни моей сестре, ни кому бы то ни было еще в моей семье.

— Но он ведь был усыновлен вашими родителями? Он официально является сыном ваших родителей?

— Нет, это не правда. Михаил официально не является сыном моих родителей.

Больше не является. Да, родители усыновили Мишу в детстве, он был вписан в их паспорта в графу «Дети». Но потом Миша отказался от этого усыновления, он перестал формально быть их ребенком. Как раз для того, чтобы жениться на Лизе, моей сестре по отцу.

— Тем не менее, он рос с вами, как ваш брат? — не унимается. — И женился на вашей сестре? Вы росли в одной семье.

— Нет! Моя сестра по отцу никогда не жила с нашей семьей, она жила со своей матерью. Мой отец был женат дважды. От первого брака у него есть дочь, но она никогда не жила с нами. Эта информация не соответствует действительности.

Под платьем с меня сошло три пота, но внешне я спокойна, хоть и отвечаю очень строго.

— Тем не менее, — продолжает наступать журналистка. — Михаил, который был усыновлен вашими родителями, женился на вашей сестре. Это верно?

— Михаил не приходится кровным родственником кому бы то ни было в моей семье.

— Мой вопрос звучит по-другому. Усыновленный вашими родителями человек женился на вашей сестре?

— У моих родителей нет усыновленных детей.

Напряжение в зале зашкаливает, и модератор пресс-конференции наконец-то это чувствует.

— Спасибо за ваш вопрос, — вмешивается. — К сожалению, время пресс-конференции ограничено. Передаю слово молодому человеку во втором ряду.

Только я перевожу дыхание, как мне прилетает следующий вопрос.

— Ринат Давлетшин, «Вечерний Печорск». Ирина Максимовна, вы упомянули своего младшего брата Алексея. А правда, что он был судим в Америке за избиение человека?

На меня словно опустилась бетонная плита — вот так я себя сейчас чувствую. Размазанной по асфальту за грешки всех своих родственников.

— Нет, это не правда. Мой брат Алексей никогда не был судим.

— Следующий вопрос…

Больше у меня ничего не спрашивают, но я продолжаю оставаться до конца пресс-конференции, натянутой, как струна. Быстрицкий рядом со мной отвечает на вопросы бодро, задорно, с юмором и миллионом обещаний улучшить жизнь местных жителей.

Как только пресс-конференция заканчивается, я тут же выхожу из зала и устремляюсь в машину у заднего выхода, в которой меня ожидает мой политтехнолог. Он смотрел прямой эфир по местному телевидению.

— Ира, подожди, — летит мне в спину голос Льва, но я не оборачиваюсь и ускоряю шаг.

Как только я прыгаю в машину, она тут же трогается с места.

— Вика хорошо покопала, — цокает Андрей.

— Какая еще Вика!? — зло рявкаю.

— Политтехнолог Быстрицкого. Но ты держалась молодцом.

Опускаюсь затылком на спинку сиденья и закрываю глаза. Автомобиль тихо шуршит по пути в мой штаб, а меня же всю трясет.

Больше всего на свете я боялась, что кто-то узнает про Мишу и Лизу, и это сыграет против меня. Самая большая тайна моей семьи, наш постыдный секрет. Усыновленный родителями Миша и моя сестра по отцу Лиза… Да, они поженились и живут в Лондоне, подальше от всех знакомых. Там, где никто не знает, что они росли в одной семье, называли отцом одного человека.

— Я предлагаю отправить любовницу Быстрицкого на передачу «Пусть говорят», — вдруг заявляет Андрей, что заставляет меня резко распахнуть веки и повернуться к нему. — Ей там даже не придется сочинять, что он ее бил. Женатый политик крутит шашни с любовницей за спиной у жены — люди такое любят.

Тяжело сглатываю.

— А ты можешь это устроить?

— Да, у меня есть связи в руководстве этой передачи. Лев Быстрицкий станет знаменит на всю страну за один час программы.

Несколько секунд внимательно смотрю в серьезное лицо Андрея.

— Хорошо.

Глава 20.

Лев

— Что это было? — сходу спрашиваю у Вики, когда мы садимся в машину.

— Ты о чем? — строит невинные глазки.

— Что это была за атака на Самойлову со стороны журналистов?

— А, ты об этом. Ну я же тебе рассказывала про ее скелеты.

— Я помню, но зачем было так перегибать?

Вика тяжело вздыхает.

— Лёва, ты хочешь победить или нет?

— Я и так уже победил.

— Ты не победил, пока не подсчитаны голоса с перевесом в твою сторону.

Я зол на Вику. Умом понимаю, что она действует правильно, но аж трясти начинает, когда вспоминаю, как журналисты наехали на Иру. Она хорошо держалась, молодец, смогла достойно выкрутиться. Но все же это было слишком.

— Мы проводим сейчас замеры общественной реакции на вашу пресс-конференцию, — Вика что-то смотрит на планшете. — Ты идёшь с большим отрывом.

— Я пообещал двойное повышение зарплаты в этом году, еще бы я не шёл с отрывом после такого.

— А Самойлову уже полощут в интернете, ахах.

— Вик, давай в следующий раз без самовольностей? Предварительно обсуждай такие вещи со мной, хорошо?

Вика закрывает планшет и поворачивает ко мне голову.

— Лёва, мы обсуждали с тобой условия работы, когда ты меня нанимал. Я работаю и выкладываюсь по максимуму, только если мне дают полный карт-бланш. Если ты хочешь контролировать мои действия и сам себе быть политтехнологом, то я буду вынуждена тебя покинуть.

Теперь моя очередь тяжело вздыхать.

— Я не говорил, что забираю у тебя карт-бланш. Я просто попросил предупреждать меня, если ты планируешь атаку на моих конкурентов.

— На всех твоих конкурентов или только на Самойлову?

Викин взгляд прожигает мне щеку. Я не знаю, что ей ответить. Не говорить же, как есть.