– Понимаю, – отзывается приятный женский голос. – Давайте пройдем проверку идентификации, а потом решим, чем я смогу вам помочь. Назовите ваше полное имя.

– Софи Гарденер.

– Вы владелица аккаунта?

– Да, я.

– А это и есть номер телефона, по поводу которого вы звоните?

– Нет, это телефон мой сестры. – Я называю номер своего телефона. – Я не могу позвонить со своего аппарата, поскольку, как я уже сказала, потеряла его.

– Назовите, пожалуйста, первые два символа вашего пароля.

– Буквы К и Е.

– Благодарю вас. Можно называть вас Софи?

– Да, конечно.

– Софи, рада вам сообщить, что вы прошли идентификацию. Вы говорите, что потеряли телефон?

– Я сообщила о пропаже примерно в четыре часа ночи и попросила, чтобы его заблокировали, – повторяю я. – Но, как я уже говорила, пять минут назад звонил мой жених и сообщил, что получил от меня сообщение. Не знаю, каким образом это произошло, поскольку телефон я не нашла.

– Я читаю записи по вашему аккаунту, и в них говорится, что вы связывались с нами в половине девятого утра с запросом снять блокировку с вашего телефона. Вы верно сообщили IMEI-номер, и поэтому…

– Я вам не звонила! – перебиваю я. – И даже не знаю, что такое IMEI-номер.

– Это уникальный номер каждого аппарата, он в вашем телефоне. Мы спрашиваем его в связи с подробной идентификацией для подтверждения подлинности аппарата всякий раз, когда снимается блокировка.

– Значит, звонивший вам должен был в то время физически держать мой телефон в руках?

– Необязательно. IMEI-номер может быть предоставлен кем-то еще, у кого находится телефон.

Я замираю.

– Если с вами связывался человек, предположительно от моего имени, – наконец говорю я, – мог ли он сделать подобный запрос?

– Нет. Мы должны говорить с владельцем аккаунта.

Значит, скорее всего им звонила женщина, выдававшая себя за меня.

– А там указано, с какого номера поступил звонок? Из Франции?

– Боюсь, мы не обладаем подобной информацией.

То есть в последние несколько часов Клодин – возможно, через того человека – получала все мои сообщения, имела доступ к моей электронной почте, мобильному приложению для «Фейсбука»? Я удалила сообщение Рича, совершенно точно… Хотя, мне кажется, дело тут не в этом. Она хочет, чтобы я знала, насколько я беззащитна – и какие длинные у нее руки.

– Пожалуйста, снова заблокируйте мой номер и не восстанавливайте его до следующего уведомления. И я не понимаю, как кто-то вообще мог получить доступ к моему аккаунту, не назвав пароль? – добавляю я.

– Нет никаких подтверждений неудачных попыток называния пароля. Возможно, вы захотите сменить пароль на более сложный? – вежливо интересуется она. – Небезопасно использовать данные вроде девичьей фамилии матери или цифровую комбинацию даты рождения – можно легко получить эту информацию, если знать, где искать.

– Хорошо, – соглашаюсь я. – Давайте сменим его на… – И тут я вспоминаю любимую песню бабушки с дедушкой. – Кинг Коул. В одно слово. – Более сложное мне просто на ум не приходит.

– Да, Софи, выполнено. А если вы полагаете, будто кто-нибудь мог найти и присвоить ваш потерянный телефон, вам нужно обратиться в полицию и получить номер обращения. Чем еще могу быть вам полезна?

– Ничем, спасибо.

– Благодарю вас за звонок и желаю приятного отдыха.

Я жму на «сброс», но, когда собираюсь вернуться к столику, у меня в руке вибрирует айфон Алисы. Пришло новое текстовое сообщение, и я гляжу на дисплей, от кого оно. От меня. «Вам всего лишь нужно открыть конверт сегодня вечером согласно инструкциям». От страха я вся покрываюсь гусиной кожей. Как, черт побери, она проделывает все это прямо сейчас, когда я буквально только что снова заблокировала телефон? Хотя, вероятно, сообщение могли послать за пару минут до того, как блокировка вступила в силу. Не может же она знать, что я держу в руке телефон Алисы…

У меня схватывает желудок. А вдруг она – или он – прямо сейчас за мной наблюдает?

Я резко оборачиваюсь, лихорадочно вглядываясь в лица оживленно и беззаботно болтающих посетителей. Я видела Клодин только на фотографиях, но уверена, что узнала бы ее, а вот его… Это он сидел за рулем фургона. Я никогда не забуду бесстрастное лицо, равнодушно смотревшее на меня в спальне.

Я внимательно осматриваю каждый столик, помня о том, что Алиса продолжает глядеть на меня, и на ее лице появляется беспокойство. Их здесь нет.

Когда Алиса встает со стула, я поворачиваюсь к ней спиной, направляюсь к входу в ресторан, открываю дверь и торопливо выскакиваю на улицу, чтобы оглядеться по сторонам. Но там нет ни быстро удаляющей фигуры, ни кого-то, спешно скрывающегося за углом.

Я снова таращусь на телефон сестры с сообщением от «меня» на дисплее. Мне нужно убедиться, что блокировка уже работает и они не смогут больше посылать мне сообщения. Необходимы доказательства.

Затаив дыхание, я набираю свой собственный номер в полной уверенности, что сейчас где-то вдалеке начнет звонить телефон. Однако, к моему огромному облегчению, сразу раздается голос робота: «Извините, но данный номер сейчас недоступен. Пожалуйста, перезвоните позднее».

Если бы только так было на самом деле. За всю свою жизнь я никогда не чувствовала себя такой уязвимой.

– Как твоя голова? – заботливо спрашивает Имоджен, когда мы сидим в парикмахерской.

Как будто вот-вот лопнет. Она и впрямь угрожала мне с моего же телефона. Клодин не только переходит все разумные пределы, она их сносит.

– Ты какая-то бледная, – озабоченно замечает Имоджен.

– Все нормально, честно, – натужно улыбаюсь я, пока в который раз вытягиваю руки и проверяю, со мной ли письмо. Ощупываю уголки конверта, после чего ставлю сумочку около ног.

– Хорошо. Я прямо жду не дождусь мытья и укладки. – Сестра подрагивает от предвкушения.

Всем четверым, очевидно, назначено время в мамином люксовом салоне. Она гордо вошла впереди нас, словно королева-мать, и ей явно стоило больших трудов это организовать: все украдкой переглядывались и смотрели на меня – похоже, работавшие там знали нашу тайну. Это нервировало, несмотря на множество лучезарных улыбок.

– Милые дамы! Здравствуйте! Здравствуйте! У кого-то сегодня судьбоносный день рождения?

Откуда-то из глубин заведения появляется мамин парикмахер, словно дама из пантомимы, готовая к представлению с участием публики. Это высокий мужчина по имени Карл, одетый в обтягивающую белую рубашку и сине-фиолетовые джинсы. У него густые курчавые волосы, как у ягненка, четко обрезанные вокруг розовой шеи и оттененные длинными бакенбардами. Они контрастируют с его очками в тяжелой прямоугольной праве, из-за которых смотрят крохотные глазки-бусинки.