– Здравствуй, Маура, дорогая моя! – Карл чмокает маму. – Не верю, что ты мать сорокалетней дочери. Невозможно! – Пока мама краснеет от удовольствия, он обращается ко мне: – А вы, очевидно, именинница? Сегодня вечером вы предстанете в полном блеске – бриллианты и диадемы, общий сбор! Значит, вам нужна высокая прическа! – Это скорее наказ, нежели вопрос, и Карл увлекает меня к креслу у зеркала, а вся моя родня покорно идет за нами.

Не спрашивая разрешения, Карл стремительно снимает мой обруч для волос и запускает пальцы в мою шевелюру.

– Когда в последний раз вы их подстригали, дорогуша? – тихо спрашивает он, словно всем нам очевидно, что я себя совершенно запустила, чем подвела остальных, но Карл же хочет, чтобы я вслух в этом призналась.

– Месяца три назад.

Он начинает распускать мои волосы, потом неожиданно резко вертит мою голову в разные стороны, чтобы получше рассмотреть меня. Я вздрагиваю, отчасти от боли при внезапном движении, а еще и потому, что эти повороты напоминают мне прикосновения незнакомца в моей спальне.

Я инстинктивно уклоняюсь от рук Карла. Он останавливается и недоуменно пожимает плечами, резким движением поправляя очки на носу, пока глядит на меня в зеркало.

– Сегодня я ударилась головой, – объясняю я. – Немного больно.

Пару секунд Карл бесстрастно рассматривает меня, после чего как бы возвращается к жизни.

– Так, отойдите-ка все! – машет он руками на Имоджен, маму и Алису. – Я не могу работать, пока вы тут нависаете надо мной, словно у вас уже и котелок не варит. Через минутку я приду и дам указания вашим стилистам, но на случай, если им придут в голову вздорные мысли, вам двоим, – указывает он на девчонок, – тоже высокие прически, а маме – низкий шиньон.

Они послушно исчезают, а он опять поворачивается ко мне, аккуратно берет в руки мои волосы и чуть закручивает их, прежде чем отпустить. Нащупывает стул, придвигает его и садится рядом со мной.

– Ваша матушка выдала мне заколки. Они ждут своего часа – выдержаны в стиле ар-деко. Я совершенно с ней согласен, что в ваших волосах они будут смотреться умопомрачительно. У вас изящная шея, а овал лица подойдет почти под все стили… – Карл делает паузу. – Но у вас сегодня большой день. Что бы вы хотели?

Я замираю. А что бы я хотела? У меня большой день… Я почему-то никогда его не представляла таким образом.

– Ну, сама не знаю, – бормочу я, пытаясь улыбнуться.

– У нас много времени, – нежно воркует Карл, отчего у меня вырывается какой-то лающий смешок. Он опять встает и заходит за кресло. – Много времени, верьте слову. Вы хотите быть несколько романтичной или же чуть более утонченной и загадочной?

Я молчу, а потом признаюсь:

– Я почти ничего не знаю о свадебном платье, какое мне подобрали.

Он выкатывает глаза, но держит удар, бросив взгляд в зеркало на маму и сестер, которые сидят у раковин, прежде чем пробормотать:

– Я видел фотографию. Платье просто невероятное – в нем вы будете выглядеть сногсшибательно. Доверьтесь мне, и я сделаю то, что придаст вам еще большее очарование, хорошо?

– Да.

Карл довольно улыбается:

– Мы переместимся к раковинам, как только там закончат с остальными. Я сам вами займусь – не хочу, чтобы моя криворукая молодежь наломала дров.

Он моет мне голову с величайшей осторожностью, кажущейся почти ритуальной, после того как установил мне подставки под спину и опустил раковину, чтобы я могла наклонить голову, ничего не задев. Несколько раз спрашивает, удобно ли мне и нужной ли температуры вода.

– Все прекрасно.

– Тогда закройте глаза, – говорит Карл. – В вашей маленькой, бедненькой головке сейчас, наверное, царит переполох. Постарайтесь успокоиться.

Если бы он только знал… Я отчаянно пытаюсь избавиться от всяких мыслей, пока его пальцы нежно перебирают мои волосы, но вместо этого вижу себя медленно идущей по проходу между гостей в сторону Марка, одетого в выходной дневной костюм. Он поворачивается… и почему-то превращается в Рича. Я останавливаюсь, и улыбка сползает с его лица. Он выглядит как воплощение скорби, протягивает руки и начинает приближаться ко мне, но я пячусь, оборачиваюсь и бегу со всех ног! Я стремительно выскакиваю из церкви, за дверью которой открываются ослепительно-зеленые поля и безоблачное, ясное небо. Подбираю юбки пышного, ультраконсервативного белого платья, мои босые ноги отталкиваются от мягкой земли, и чем дальше я отбегаю, тем больше в них появляется силы.

Внезапно меня окутывает сильный, головокружительный и почти навязчивый аромат, прерывающий мои мысли и возвращающий к действительности.

– Эта процедура призвана успокоить и тело, и душу, – тихо бормочет Карл.

Но меня охватывает внезапный приступ отчаяния. Всего через шесть часов я приеду в гостиницу.

– Так, все сполоснули, мытье закончено, дорогая, – произносит Карл. Он приводит меня в вертикальное положение, мастерским движением поправляя на мне тюрбан из полотенца. – А теперь вот сюда, любовь моя! – Осторожно проведя меня сквозь салон, словно я из хрупкого стекла и могу в любой момент рассыпаться, Карл усаживает меня в кресло подальше от остальных и заговорщически шепчет: – Ладно, ну мне-то вы должны сказать, кто раскололся и все разболтал?

– Не могу.

– Ну, если честно, то я бы на вашем месте поступил так же. Маура говорит, что будущий муженек уж так расстарался, чтобы все прошло как по маслу. В чем же маленькая невинная ложь? Нужда заставит мышей ловить, и все такое. – Он подмигивает мне в зеркале. – Понимаю, почему вы не хотите ему все испортить, намекнув, что всё знали с самого начала, хотя лично я бы жутко разозлился на любого, кто стал бы совать свой нос. Наверное, он сейчас в гостинице и следит за последними приготовлениями? – Карл начинает расчесывать мои мокрые волосы, потом делает паузу и вздыхает, прежде чем снова принимается их распрямлять. – Я никогда не слышал ничего столь романтичного, никогда в жизни.

– Он возвращается из Франции. Ему нужно забрать двух детей от первого брака.

Карл замирает и корчит гримасу.

– Из Франции? А вы женитесь через… – Он смотрит на часы. – Почти шесть часов? Он тютелька в тютельку попадает, и никаких каламбуров. Вы знаете, что придется выйти замуж за шафера, если жених не объявится? Нет, не отвечайте – вы даже не знаете, кто на свадьбе шафер!

Но я пристально смотрю на себя в зеркало. Карл прав. Что произойдет, если Марк не успеет на свадьбу? А мне так и придется находиться там и открыть письмо в восемь часов вечера – в соответствии с условиями…

Мое сердце радостно бьется при первом проблеске надежды. Гости придут в жуткое замешательство по поводу того, что Марк явно держал в секрете организованную им свадьбу, но они ни слова не скажут мне с учетом того, что я не в курсе? И если Клодин обманется в своих мечтах публично унизить нас, то это ли для нее самое главное? Разумеется, пока мы не женаты и не поженимся, она получит то, что хочет, верно?