В начале лета с Украины и из центральных губерний России в армию приезжало по несколько десятков добровольцев в день. В основном — офицеры, юнкера и кадеты. Сейчас этот поток почти иссяк: большевики ужесточили репрессии, а немцы, не иначе как по просьбе большевиков же, стали чинить всевозможные препятствия. Так что рассчитывать приходится только на местные источники пополнения: казаков и иногородних крестьян. Казаки многие вступают добровольно. А кубанских иногородних и ставропольских мужиков с трудом, но удаётся брать по мобилизации. С этими офицерам приходится повозиться: «старый режим» ненавидят всей душой, погоны надевают неохотно, о возвращении монархии и слышать не хотят, подавай им «учредилку», а с ней «землю и волю». Да и стойкостью в бою не отличаются.

Снабжение армии — чисто случайное, в основном трофеями. А в распоряжении большевиков — бездонные склады бывшего Кавказского фронта. По счастью, их численное и материальное превосходство сводится на нет «революционной» дисциплиной, то есть полным отсутствием таковой.

По составу армия — лоскутное одеяло. Есть чисто офицерские части, которые начали формироваться Алексеевым в Новочеркасске и Ростове ещё в ноябре. Немало смешанных — из добровольцев и мобилизованных. И быстро растёт число казачьих — конных полков и пластунских батальонов[29]. Доля кубанцев уже превысила половину...

Из названных ему дивизионных и бригадных командиров Врангель близко знал лишь начальника 1-й Конной дивизии генерала Эрдели[30]. Познакомились за два-три года до Великой войны, когда тот командовал лейб-гвардии Драгунским полком.

Остальных — никого.

Виделся мельком летом 17-го в Петербурге со штабс-капитаном Покровским[31], лётчиком. На войне тот прославился: первым на Восточном фронте угрозой тарана принудил австрийский «Альбатрос» к посадке и пленил двух лётчиков, не дав им испортить аэроплан. Теперь же, произведённый Кубанским атаманом — не совсем понятно, правда, за какие заслуги, — в генералы, командует сформированной им 1-й Кубанской казачьей дивизией.

Столкнулся как-то и со Шкуро в Карпатах, в 16-м. В чине есаула тот возглавлял партизанский отряд, который не столько оперировал на фронте, сколько болтался в тылу, пьянствуя и грабя жителей. Теперь, уже в чине полковника, формирует Кубанскую партизанскую бригаду.

Какие-то смутные ассоциации навеяла и фамилия начальника 3-й дивизии полковника Дроздовского: кажется, учился такой в академии, на старшем курсе.

О полковнике Улагае[32], кубанце, начальнике 2-й Кубанской казачьей дивизии, даже слышать не доводилось.

Выходит, заключил, казачьи конные части сформированы своими начальниками непосредственно в боях и разворачиваются, пополняясь за счёт притока добровольцев и мобилизованных. Деникин разбросал их по всему фронту, и сомнительно, чтобы планировал в обозримом будущем сводить в корпуса. И тем более назначать их начальниками кого-то из вновь прибывших. Пусть даже опытных кавалеристов, но совершенно не известных кубанцам и черкесам. Таких, как он...

Выйдя на площадь, обернулся и глянул на крышу. Разгулявшийся восточный ветер, сухой и раскалённый, развернув во всю ширь, энергично трепал изрядно выцветшее бело-сине-красное полотнище. Его одиночество в ослепительно голубом кубанском небе показалось вдруг не слишком горделивым...