– О, кто приехал. Алеша, посмотри, что Саша привезла вам, – с широкой, почти мультипликационной улыбкой встретил меня Константин.

Я держала в руках игрушечную модель какого-то трактора, от которой Алешино лицо расплылось в такой же, как у папы, улыбке.

– Вот, Алеша. Извини, но настоящие прямо передо мной закончились, остались только игрушечные. Подойдет? – лукаво спросила я.

Мальчишка кивнул и убежал в комнату, прижимая трактор к груди. Эх, если бы еще можно было так же легко угодить Даше. Я привезла ей набор для маленькой модницы, всякие бусы и украшения, которые можно было бы мастерить своими руками.

– Мне такие уже дарили. Потом только по полу все валялось, – без тени радости сообщила мне она, принимая подарок.

– А ты не разбрасывай, а сделай себе браслет. Все девочки тебе будут завидовать.

– Кто же станет завидовать такой ерунде? – дернула узкими плечиками маленькая язва.

Тут уже в дело вмешался Константин:

– Как тебе не стыдно так себя вести. Ну-ка прекрати немедленно и скажи Саше спасибо.

– Спасибо, тетя Саша, – скривилась она.

Хотя по моим настоятельным требованиям меня надо было называть безо всякой там «тети», потому что тетей я себя еще пока не считала, Дарья не без удовольствия продолжала именовать меня именно так. Вредный ребенок!

– На здоровье, – сквозь зубы ответила ей я.

Таким образом, обменявшись «любезностями» еще на пороге, мы с Дашей благополучно разбежались в разные стороны. Она – к себе в комнату, я – смотреть Костину квартиру, за исключением, естественно, Дашиной комнаты, на которой висела самодельная табличка «Ни биспакоеть», изготовленная второпях и явно в мою честь.

– А что, интересный подход к грамматике, – иронично заметила я.

– Что ты хочешь, она окончила только первый класс. Спасибо, что вообще уже пишет сама. А в прошлом году она заставляла меня писать письма для мамы. Вот это был кошмар, – вдруг зачем-то рассказал он, после чего у меня пропало всякое желание злиться на эту маленькую надутую злючку. Еще бы, ведь она-то хотела бы, чтобы рядом была мама, а не какая-то тетя Саша, от которой никакой пользы, окромя вреда. И папа по вечерам неизвестно где пропадает.

– Так, ладно, а что там у вас? – как ни в чем не бывало, кивнула я в сторону следующей двери.

– А это у нас ванная, – радушно открывал передо мной все двери он.

Квартира у него была большая, четырехкомнатная, с хорошим ремонтом, явно сделанным не только с профессионализмом, но и с любовью. Все было подобрано в необычных, но очень гармоничных сочетаниях, даже шторы во всех комнатах хоть и отличались друг от друга, а все же следовали какому-то единому общему стилю.

– Ты сам делал ремонт, да? – спросила я на всякий случай, хотя и так все было понятно. Такую красоту мог сотворить только архитектор.

– Что ты, нет, конечно. У меня бы и времени на это не хватило, – помотал головой он. – А что, нравится?

– Не то слово, – восхитилась я.

– Это все Ирина старалась. Я даже не вмешивался.

– У нее был прекрасный вкус, – я пыталась не показать, что мне не так уж приятны его трогательные воспоминания о бывшей жене. Я понимала, невозможно жить, делая вид, что ее не было. Она была, и она сделала действительно чудесный дом, не чета, к примеру, моему. Н-да, откровенно сказать, мои жалкие попытки навести красоту в нашей с Шушерой квартире были просто смешны. И как это Костя не сбежал от меня сразу, как увидел мое жилище?

Последней была дверь в комнату Алеши, и за этой дверью открывалась самая что ни на есть умилительная картина – на полу сидел он и играл подаренным мной трактором. Мы с Костей одновременно улыбнулись, но тут сзади раздался тоненький ехидный голосок:

– А он стену за дверью разрисовал.

Я увидела, как Алеша сразу закрутил головой и вскочил на ножки. Костя зашел в комнату, посмотрел за дверь и нахмурился.

– Та-ак, а это у нас что такое, дорогой друг! – строго спросил он, сведя брови.

– Что – что? – мальчуган сделал вид, что не понял, но глазки отвел.

– Вот это – что? – уточнил Константин, ткнув пальцем в нарисованный человеческий (вроде бы) скелет, очень натуралистично изображенный на стене. Графика, черный маркер.

– Это… скелетончик, – развел руками Алеша.

Я фыркнула, но Косте было не до смеха.

– И кто тебе сказал, что можно рисовать на стенах? Ну-ка, покажи мне этого человека? Его надо наказать, – лютовал он.

– А я ему говорила, что ты будешь ругаться, – вмешалась Даша.

Я повернулась, но успела увидеть только мелькнувшую в дверях косичку. Девочка уже ушла.

– Ты могла бы запретить ему рисовать. И вообще, ябедничать нехорошо! – крикнул ей вдогонку Костя и вышел из комнаты. Алеша, явно готовясь расплакаться, побежал за ним.

– Пап, прости. А пап? Я больше не буду! Простишь? Простишь? – прыгал он вокруг Кости, пока тот безуспешно оттирал «Доместосом» Алешино творение. Я, как умела, помогала ему, отчего капнула на свое любимое голубое платье каплю этого ядреного средства, и мне стало вообще не до скелетонов. Я убежала в ванную и отмывала пятно до тех пор, пока низ платья не промок окончательно. А светлое, отбеленное пятно все же осталось.

– На стенах рисуют только некультурные, невоспитанные люди! – доносилось до меня из комнаты, а я ругала себя за то, что не додумалась надеть на этот семейный обед старые джинсы. Мое платье!

– Пап, а знаешь, на свете есть такая волшебная страна, где стены рисуют на человеках. Хочешь, я туда уйду? – спросил вдруг Алеша и расплакался в голос.

И тут уж мы оба плюнули на свои пятна, я на платье, Костя на стену, и бросились утешать ребенка, который говорил, что пусть, пусть стены изрисуют его всего целиком. Может быть, тогда хоть папа его простит. Минут через пятнадцать, когда мы наконец смогли убедить Алешу, что он может пока спокойно оставаться в этой стране, Костя немного устало посмотрел на меня и сказал:

– Ну что, пошли кушать?

– Кушать? Ты еще можешь хотеть кушать в таких условиях? – усмехнулась я.

– А что у тебя с платьем? Все обошлось?

– Практически, – кивнула я и обняла его, плюнув на то, что Даша или Алеша могут нас увидеть. В конце концов, мы просто стоим, прижавшись к друг к другу, и никого не трогаем. Два человека, которым вдруг захотелось почувствовать, что они вместе посреди этого беспредела и скелетоновщины.

– Хочешь, я куплю тебе другое платье? – шепнул он и нежно поправил мои волосы рукой.

Я прижалась щекой к его ладони.

– Не-а, не надо. Ничего страшного. Все хорошо. Это ерунда, не беспокойся, – прошептала я ему на ухо. – Главное, что мы вместе, правда? И никто нам больше не нужен, верно?