Лида и не собиралась подходить, но дышать стало легче. Беглый взгляд убедил ее, что бесподобная внешность Марата не понесла заметного ущерба. Возможно, все оказалось не так уж страшно. Она плюхнулась на стул рядом с Милой, тоже с головой ушедшей в учебник по геометрии.

– Привет, как тетя? – тут же спросила подруга.

– Нормально, что с ней сделается.

– Здорово. Про самостоятельную не забыла?

– Ч-черт! – Лида в панике схватилась за учебник.

Поговорить с Милой удалось лишь на перемене. Кабинет физики был на первом этаже, и весь класс высыпал на школьный двор, залитый таким жарким солнцем, какого не бывало здесь и летом.

– Он ведь за тобой вчера пошел, да? – щурясь на небо, спросила тонким голосом Мила. – Я видела в окно.

Ноги стали ватными. Неужели сейчас она потеряет единственную подругу? Но врать Лида не стала:

– Да, выследил меня до больницы. Но это ничего…

– Я жалею, что сказала тебе… о своих чувствах, – по-птичьи часто дыша, выпалила Журавка. – Ужасно глупо… нужно было подождать. Просто Ворон никогда не встречался с девочками из класса. Но ты ведь особенная, я не учла.

Последнюю фразу она произнесла без грамма желчи или сарказма.

– И ты все равно дружила бы со мной? – спросила Лида о самом важном.

Колокольчиком прозвенел тихий смешок.

– Конечно, дружила бы. Я и дружу. Если, конечно, у тебя будет оставаться время на дружбу со мной.

– Да сколько угодно! – Лида от восторга готова была воспарить в сияющие небеса. – Ты пойми, все не так, как кажется со стороны. Мне лично Марат совсем не нравится. «Ой ли?» – влез с поправкой тихий внутренний голосок. А я ему – тем более. Просто тут случилась одна странная история: Алеше Санину почудилось, что какие-то люди следят за мной с дурными целями. Сам он, конечно, занят под завязку, вот и попросил Вельшина присмотреть за мной. Но вчера все прояснилось, и Марат ко мне больше даже не подойдет, вот увидишь. Да он счастлив без памяти, что скинул эту обузу! Но друг он хороший, признаю.

– Да, хороший! – воскликнула Мила, сияя едва ли не материнской гордостью. – Я всегда завидовала их дружбе с Лешей. Всегда мечтала о такой же: верной, немногословной. И как же хорошо, что ты пришла в наш класс!

– Немногословная дружба у нас не получится. Мы все-таки девочки, – хихикнула Лида, и в этот миг прозвенел пронзительный школьный звонок.

Остаток дня прошел на удивление спокойно. Время как будто немного застопорилось, перестало нестись одичалым галопом. Лида машинально разговаривала с Милой, отвечала на уроках, выполняла задания. А параллельно в голове ее мысли медленно и тягуче крутились вокруг одного:

«Неужели это правда и мне предстоит жить… очень долго? Неужели все вокруг – Мила, Марат, Алеша – будут взрослеть, потом стареть, а для меня все прекратится через два года? Говорят, бред сумасшедшего бывает стопроцентно убедительным, потому что сам он не сомневается в своей правоте. Да, но ведь насчет маньяка Анна была права, и она первая убедительно объяснила, почему от меня люди шарахаются. Так, значит, правда? Через десять лет уже станет заметно, тогда и поверю до конца. Хорошо, что при нынешних достижениях пластической хирургии можно очень долго всем морочить головы».

После звонка с последнего урока Марат пронесся мимо нее со свистом, не сказав «прощай». Хоть эта проблема была решена.

На следующее утро Вера торжественно произнесла фразу которую ее дочери приходилось много раз слышать и раньше:

– К сожалению, деньги имеют странную особенность неожиданно кончаться.

– Но у нас пока все есть, а твоя пенсия уже через неделю, – оптимистично напомнила Лида.

– Да, но у нас больше нет возможности катать Славика на такси. Так что сегодня тебе придется собственноручно отвести его в школу. Заодно покажешь парк, а то бедный ребенок там до сих пор и не побывал ни разу.

– Ты чего, мам, он же смотреть на меня боится, не то что идти куда-то вместе!

– Глупости! – живо возразила Вера. – Он просто тебя плохо знает, вот и стесняется немного.

– Стесняется? Это так называются его вопли по ночам?

– Ну, дочь моя, будь же снисходительна. Ему тоже несладко: бабушка в больнице, остался с почти незнакомыми людьми. Кстати, можешь потом отвести его в больничку на свидание с бабулей.

– Да, его тетка, наверно, захочет повидать. – Лида скривилась от такой перспективы, придется ведь присутствовать.

– Ладно, допивай чай, а я позову малыша и подготовлю его.

Девушка вернулась на кухню, а через две минуты громкий рев сообщил ей, что переговоры пошли не слишком гладко. Пришлось бежать в комнату.

Несносный Славик отчаянно рыдал и твердил сквозь рев, зажимая глаза руками:

– Не пойду с ней! Не пойду, не пойду!

Вера ласково обнимала его за плечи, пыталась наладить контакт:

– Да отчего же, Славулечка? Она ведь твоя тетя, и учитесь вы в одной школе.

– Пусть за мной опять приедет дядя на такси! С ним поеду!

– А карету тебе не подать к воротам, дорогой племянник? – обозлилась Лида. – В общем, живо собирайся – и на выход.

– Не-ет!

– Тогда сиди в своей комнате и прогуливай школу! Кому хуже? Отстанешь от класса и останешься на второй год!

Малыш горестно взвыл.

– Лида, перестань, – вступилась за него Вера. – Сейчас Славик умоет мордашку, возьмет портфель и пойдет с тобой. Что там с чаем?

– Остыл, – буркнула Лида, поняв, что ее отсылают прочь.

Видимо, без нее матери как-то удалось уговорить мальчика, потому что к Лидиному выходу из дома он уже жался у калитки, бледный и несчастный. От протянутой руки бедолага уклонился и потрусил чуть позади Лиды, словно побитая собачонка.

Так они и вошли в парк. Погода радовала еще одним солнечным деньком, и утренний парк предстал во всей красе, еще не облетевший до конца, пурпурный и золотой. Лида, идя вполоборота, чтобы не терять из виду малыша, громко вещала в пространство о местных достопримечательностях:

– А раньше здесь были охотничьи угодья. Царь и его свита разъезжали на конях и охотились на крупных животных.

– Каких? – пискнул Славик, и Лида возликовала: кажется, есть контакт!

– Ну, на медведей, на лосей, может, и на волков.

– А где сейчас эти звери?

Лиду так и подмывало ответить: да здесь же, прячутся за деревьями, а во-он под тем холмом медведь затаился в берлоге, стережет одиноких путников. Но она обуздала свою кровожадность:

– Ушли далеко в леса. Теперь здесь только белки живут. А на озере – утки.