— Это портрет Джейн Колридж кисти Ромнея, — сказала Мей. — Именно на ней заставили жениться Генри Колриджа. Из-за него-то все неприятности.

— Ты на нее похожа, — заметил Адам. — Те же волосы, та же фигура, те же удивительные янтарные глаза.

— Что ж, это все объясняет, — заметила она и пошла дальше.

Мей показала ему величественную столовую с мебелью и картинами, при виде которых эксперты из телевизионных программ об антиквариате просто подскочили бы. Маленькую гостиную, комнату хозяйки дома. Потом они вошли в библиотеку, где стояли огромный письменный стол и потертые кожаные кресла.

Мей подошла к столу и открыла один из ящиков.

— Это дедушкины, — сказала она, протягивая Адаму связку ключей.

— От чего они? — спросил он.

Она взяла у него ключи и стала объяснять:

— От парадной двери, от задней двери, от подвала, хотя теперь мы его не запираем. От ворот парка.

Она назвала еще полдюжины ключей, потом сказала:

— А этот от сейфа.

— От сейфа?

Она отодвинула фальшивую панель на одной из полок и показала ему очень старый сейф:

— Тут хранятся документы, бабушкины драгоценности. Их не так много. Бабушка завещала их маме, а мама продала большую часть, чтобы внести вклад в фонд здоровья для стран третьего мира.

— И ее обручальное кольцо? Можно я посмотрю?

Мей пожала плечами:

— Конечно.

Она взяла у него ключи, открыла сейф и протянула ему небольшой футляр.

Адам сам не знал, чего ждал. Она так настаивала на том, чтобы носить именно это кольцо, что он думал увидеть нечто особенное, нечто достойное Колриджей. Но на его ладонь легло простое старомодное золотое украшение, даже без инициалов и даты на внутренней стороне.

Это было кольцо на всю жизнь. В те времена, когда его сделали, люди не бежали разводиться после первой же семейной ссоры, а твердо придерживались обетов, данных у алтаря.

— Совсем обыкновенное, — заметила она, словно извиняясь.

— Твой выбор, Мей, — сказал он, раскаиваясь в том, что не настоял на покупке кольца по своему выбору.

Он молча взял из связки ключи от задней двери и от ворот парка, а остальные положил обратно в ящик.

— Можно я возьму его на время? Хочу купить себе кольцо, подходящее к этому.

Секунду Мей колебалась, потом сказала:

— Конечно, возьми.

— Я буду бережно его хранить, — уверил он. — А теперь давай выпьем кофе. Нам еще предстоит решить, где мы отпразднуем свадьбу.

— В маленькой гостиной топится камин. Я принесу кофе туда.

Мей расставляла на подносе чашки, булочки, печенье, которое испекла к рождественскому базару. Все что угодно, лишь бы подольше не присоединяться к Адаму.

Рядом с ним даже самые, казалось бы, невинные слова будили воспоминания.

Розы…

Она не могла смотреть на красные розы. Они неизбежно заставлял ее вспомнить, как Адам стоял под окном, выкрикивая ее имя, и не замечал надвигающейся опасности.

Букет алых роз в его руке разлетелся, когда дед направил струю из шланга прямо ему в грудь, и на один ужасный момент ей показалось, что это кровь.

Она пыталась кричать, но крик застрял в ее сжавшемся от ужаса горле. Потом, много позже, когда все в доме заснули, она спустилась в темный сад и при свете фонарика собрала красные лепестки.

Адам вскочил, когда вошла Мей с подносом в руках, но она покачала головой.

— Я справлюсь, — сказала она, поставила поднос на столик у софы и спросила: — По-прежнему черный без сахара?

— Да.

Неужели она помнит?..

— Хочешь кусок булочки Робби? — Она поставила перед ним чашку и тарелку. — Или, может быть, нашу конфету?

— Это те самые сладости, которые вы производите?

— Сезонная разновидность. Снежный рождественский сюрприз. Белый шоколад с клюквенным вареньем, вываленный в кокосовой стружке.

Адам взял одну конфету, надкусил, и его рот тут же наполнился теплом и ароматом.

— Ты не сказала про ром.

— Это и есть сюрприз, — устало улыбнулась она.

Он вдруг с ужасом заметил темные круги у нее под глазами.

— Как ты себя чувствуешь, Мей? — спросил Адам, видя, что она не наливает себе кофе, а просто сидит неподвижно.

Она дернула плечом:

— Я немного устала. Думаю, падение начинает давать себя знать.

— У тебя что-нибудь болит? Тебе бы надо сходить в травмпункт, сделать снимок.

— Нет, это просто шок. — И прежде чем он успел возразить, она добавила: — Наш телевизор довольно стар, но работает хорошо. И не беспокойся ни о чем. Робби запрет все двери, когда вернется.

— Где ее комната? — спросил Адам.

Тут Мей наконец улыбнулась:

— Не волнуйся. Ты не налетишь на нее среди ночи. У нее свои апартаменты на первом этаже. Со всем необходимым. — Она помолчала. — У тебя есть все, что нужно?

Он кивнул и легонько коснулся ее щеки:

— Дай мне монитор. Я займусь Ненси, если она проснется среди ночи.

— Нет. Тебе предстоит долгий перелет завтра утром. Ты и так намучаешься. А бессонная ночь…

— Но я для этого сюда приехал.

— Правда? — Мей рассеянно провела рукой по волосам, как если бы забыла его обещание дежурить в ночную смену. — Но это не обязательно. Ты уже совершил свой рыцарский подвиг, когда собирал мебель. В котором часу ты уедешь?

— Машина придет за мной в девять.

— Я не сообразила, что так рано. — Она посмотрела на кофе на подносе. — Еще полчаса…

— Мы обсудим свадебную церемонию за завтраком. У нас будет время. А сейчас иди промой свои раны.

Адам не мог уснуть. Он повесил свой костюм в огромный деревянный гардероб, бросил грязное белье в корзину. В огромной ванной, отделанной в викторианском стиле, обработал свои царапины. На плече Адама красовался синяк — точная копия того, который он обнаружил утром на локте Мей.

Потом он вытянулся на батистовых простынях огромной дедовской кровати с пологом и лежал смирно, ожидая, когда его охватит радость победы. Но увы! Он мог думать только о Мей.

О Мей, которая не жаловалась, хотя у нее явно что-то болело, и начинала дрожать, когда он до нее дотрагивался. О темном огне, который вспыхнул в ее глазах, когда он поцеловал ее. Он хотел бы лежать сейчас не на жесткой кровати Джеймса Колриджа, а там, в ее спальне. Держать ее в своих объятиях…

Телефонный звонок вырвал Мей из сна, и она едва не свалилась с постели — нужно было взять трубку прежде, чем проснется Ненси.