– Если бы я знала, кто именно нами заинтересовался, то могла бы предположить, а так…

– Ты все продолжаешь думать, будто я скрываю от тебя звонок Сидорчук?

– Да, – призналась я.

– Позвони Горбачеву и спроси, какие снимки я ему привезла, – весь ее вид выражал такое огромное презрение к моей жалкой персоне, что мне пришлось смириться. Не звонить же в самом деле Горбачеву, не контролировать же каждый Тайкин шаг? Люди все-таки должны доверять друг другу…

Потом я позвонила Лидии Андреевне и сообщила, что у нас почти все готово, но она переадресовала меня Дмитрию, сказав, что все вопросы по гостиничным номерам мы будем теперь решать только с ним. И назвала телефонный номер. С ним, так с ним. Я положила трубку, снова ее подняла и набрала Димин номер. Он мне показался смутно знакомым… щелкнул определитель номера и я вспомнила, откуда он мне знаком, мы уже один раз по нему звонили, тогда трубку не подняли, а перезвонили мне по определившемуся номеру. Этот телефон был записан у Нечаева. Пока я ужасе таращилась на телефонный диск, прижимая трубку к вспотевшему уху, мне ответил мужской голос:

– Да?

– Дима, это вы? – ответил мой голос сам по себе, хотя команды от сознания ему не поступало.

– Да, здравствуйте.

– Это дизайнер Сена.

– А, Сеночка, приветствую, возникли какие-то вопросы?

– Нет, хотела сказать, что план практически готов, мы можем его показать.

– Можете подъехать прямо сегодня?

– Да.

– Отлично, жду вас, я буду на объекте, спросите меня там.

– Договорились.

Я повесила трубку. Мысли метались, моя трусливая душонка забилась куда-то под желудок и притихла, зато сердце грохотало, как индейский барабан.

– Тая!

– Ну, что еще? – во всей красе возникла королевишна в дверном проёме. – У тебя шпионы под диваном?

– Это тот самый телефон, что был записан у Нечаева, мы уже звонили по нему, помнишь? – я потрясла листком бумаги. – Этот же номер мне дала Лидия Андреевна, сказала, что это телефон Димы. А в прошлый раз женский голос ответил.

Это хоть немного заинтересовало Тайку.

– Наверное, это не личный телефон Димы, а какой-нибудь офисный. А что, сейчас сразу ответили? Не стали перезванивать?

– Нет, Дима ответил сразу. И еще адрес «Орешника»…

– Фух, фух, фух, – призадумалась Таисия. – Интересно, не ведут ли они учет поступившим звонкам? Не записывают ли?

– Да навряд ли, – хотя откуда мне знать, – надеюсь, что нет. Пока у них к нам никаких вопросов не возникло, так что, все может обойтись.

– Ты уже жалеешь, что мы влезли во все это, да?

– Можно подумать, ты не жалеешь.

– Я – нет, мне наоборот интересно.

И ушла на кухню. Какой толстокожий человек! Прямо носорог, а не человек! – Тая!

– Ну что тебе еще?

– Ты план не собираешься набело переписывать? Весь листок пеплом испачкан, вином залит, да и каракули такие, что…

– Сейчас перепишу, дай мне спокойно пиво допить!

А я хлебала свой остывший чай и думала о банке «Чароит», вернее о том, что могло лежать в одной из его ячеек. Не знаю, почему, но я была уверена, что убили Нечаева и обыскали его квартиру именно из-за этого. И тот, кто обыскивал квартиру знал, что мы там тоже были, возможно, нас даже видели и знают, как мы выглядим… Прическа на голове слегка зашевелилась, и я отправилась на кухню хлебнуть граммов пятьдесят «Новопассита», дабы успокоить нервную систему. Зазвонил телефон, и я едва не рухнула с сердечным приступом от этого резкого громкого звука.

– Я возьму, – пожалела меня Тая. – Пей свою касторку, не отвлекайся.

Спустя полминуты она крикнула из комнаты:

– Это Влад!

Влад это хорошо, это прекрасно, Влад – это просто чудесно!

– Алло, – схватила я трубку.

– Привет, – произнес родной голос. – Соломка, ты на работу вообще ходить будешь?

– Начальство опять интересуется?

– И не только начальство.

– Скажи, что мое журналистское расследование в самом разгаре, вот-вот выйду на финишную прямую, тогда и вернусь в лоно родимой газеты. Ты только поэтому звонишь?

– Нет, еще хотел спросить, когда мне перебираться к тебе и присматривать за Лавром.

– Значит так, если ты звонишь мне в девять утра или в двенадцать ночи, а трубку никто не берет, значит, хватай ноги в руки и езжай ко мне. Мой пес боится одиночества, – печально вздохнула я, – тебя он любит, вернее тебе он доверяет.

– Спасибо, – расчувствовался Влад, – я привезу ему говядины.

Расстались после воздушных поцелуев. Тая стояла рядом и с подозрением косилась на меня.

– Не волнуйся, – правильно поняла я ее косоглазие, – ничего у меня с твоим бывшим не будет.

– Почему ты так в этом уверена?

– Мы знакомы слишком долгое время, к тому же так успели сродниться, что мне кажется, будто Влад мой кровный брат, в младенчестве сбежавший из нашей семьи. Я не воспринимаю его как потенциального бойфренда, а он не воспринимает меня как герлфренду, скорее, как боевого товарища по несчастью.

Поясняю: «несчастье» – это наша газета.

Таю это успокоило, хотя она и так все это знала. Хоть они и расстались уже довольно давно, подруга и мысли не допускала, что у Влада может появиться постоянная девушка, или он должен быть вечно с нею или навеки одинок, печален и уныл. И никак иначе!

Пока Тая старательно, разве что не высунув язык, перерисовывала на чистый лист план квартиры при помощи линейки и синего карандаша, я размышляла о наболевшем. О «Чароит» банке. До скрежета зубовного хотелось узнать, что же там такое, но перед глазами стояла четкая картина: вот я выхожу с чем-то из банка, звучит выстрел, я опадаю, как озимые на ступени здания, некто подбегает ко мне, хватает что-то из моих рук, прыгает в машину (синюю «девятку») и исчезает. А я остаюсь. Озаренная солнечным светом. В луже ярко-красной крови.

– О чем задумалась, дивчина? – Тая рисовала стрелки и писала название стройматериалов напротив.

– Да так, ни о чем, – я подошла посмотреть на ее работу. – Как дела продвигаются?

– Все пучком.

– А ты уверена, что план составляется именно так? Что он так должен выглядеть?

– Сена, я тебе что, дизайнер? Как составила, так и будет, баловать еще.

– Ну, тут дело серьезное… – принялась нудить моя персона.

– Сена, тебе что, микстура в голову ударила? Вчера все было замечательно и гениально, а сегодня резко стало худо? Я по-другому не умею, как сделала, так пусть и лопают. Стараться еще ради преступных элементов! Ты не в курсе, у нас пиво еще осталось?