Серданов кивнул, включил тумблер, перевел станцию в режим импульсной связи.

— Здравия желаю, Георгий Борисович!

— Здравствуй, Леонид Андреевич.

— Извините, что рано беспокою вас.

— У вас ЧП?

— Так точно!

— Вот этого нам как раз и не хватало. Докладывай!

Полковник лаконично, по-военному обрисовал начальнику ситуацию.

Генерал выслушал его и заявил:

— Вот, значит, как? Отравление пищей исключается?

— Полностью.

— Бытовой химией?

— Тоже.

— Значит, отрава была на учебном поле?

— Уверен, что так.

— Хреново, Леонид Андреевич.

— Да уж куда хуже. Без собак мы не догоним британцев.

— Это я понял. Твои предложения?

— Надо срочно подготовить к вылету в Суринам резервную группу саперов со здоровыми собаками, технику для анализа крови и мочи, врача с препаратами, способными нейтрализовать последствия отравления. Другими словами, спасти наших собак.

— Почему подготовить, а не отправить немедленно?

— Комиссар пока не дал разрешения на рокировку.

— Ясное дело, теперь все будут против замены основной группы. Британцы приложат максимум усилий, чтобы состязания продолжились. А наши с одними только миноискателями действительно не смогут обойти соперника. Слишком большую фору получили британцы.

— Я пытался убедить комиссара Канте в необходимости проведения проверки участка «А» на предмет обнаружения отравляющих веществ.

Генерал вздохнул и спросил:

— Ты думаешь, Канте пойдет на это? Вернее, ему позволят?

— Вообще-то Андре Канте весьма влиятельный и, как мне представляется, честный человек. По крайней мере он не против нас. Комиссар ООН мог сразу отвергнуть мою просьбу и дать команду на продолжение состязания.

— Но он не озвучил свое решение.

— Это тоже позитивный признак.

— Возможно. Я немедленно отдам команду подготовить борт, подниму дублирующую саперную группу старшего лейтенанта Галдина, распоряжусь по медицинской части. Борт вылетит, как только ты получишь разрешение Канте. Группа успеет прибыть в Парамарибо. Для тебя главное — добиться перерыва в соревнованиях. Используй все, что только можешь.

— А что я реально могу?

— Если Канте не сумеет сломить сопротивление жюри, которое должно будет утвердить его решение, предупреди, что мы привезем на полигон журналистов, привлечем зарубежные СМИ, в общем, поднимем изрядный шум, обвиним комиссара, жюри и британцев в жульничестве.

— Что это даст?

— Видимо, по результатам состязаний ничего, но не думаю, что в Противоминном центре, да и в ООН этот шум никак не отразится. Мы затребуем создать независимую комиссию, даже если придется снять команду с состязаний.

— Понял вас, товарищ генерал.

— Это уже хорошо, Леонид Андреевич. Обеспечил ты мне беспокойное утро. Хотя тебе в Суринаме сейчас гораздо хуже. У тебя все?

— Так точно! Одна просьба. Вы пока не беспокойте капитана Бережную, пусть с ней поговорит Чуйко.

— Пусть говорит. Ее я озадачу в последнюю очередь. Если она будет в курсе проблемы, то станет задавать меньше вопросов. Жду решения по проверке.

— Да, конечно.

— До связи!

— До связи!

Полковник перевел тумблер в исходное положение, передал трубку Холину и приказал:

— Вызывай Чуйко, по прибытии набирай Бережную!

— А вы?..

— Я на территорию. Канте поехал в лес, где Снегирев видел машины. После этого он должен принять решение по нашей просьбе. Мне надо быть рядом с ним.

— Шансы на положительное решение есть?

— Шансы, Рома, всегда есть. Иной раз они не реализуются.

— Это так.

Полковник покинул модуль.

Холин подозвал Чуйко:

— Связываю тебя с Бережной!

— Давай.

Помощник начальника команды набрал номер.

Вскоре Чуйко услышал знакомый женский голос:

— Бережная!

— Ольга Владимировна, старший лейтенант Чуйко. Доброе утро.

— Здравствуй, Дима. Что случилось, почему в такую рань звонишь?

— У нас чрезвычайное происшествие, Ольга Владимировна.

— Да оставь ты отчество, давай по делу.

— Собаки наши в ходе первого этапа соревнований отравились.

— Что? Как отравились?

— Все сразу, прямо на минном поле.

— Еще раз и подробнее!

Чуйко обрисовал ситуацию главному специалисту ветеринарного отдела центра.

— Так, — проговорила она, выслушав его. — Что ты предпринял?

Старший лейтенант доложил о своих действиях.

— И что, состояние собак не улучшилось?

— Стабилизировалось, но в тяжелой, я бы сказал, критической форме.

— Если отравление произошло на поле, то это скорее всего ядохимикаты.

— Вряд ли. Те негодяи, которые решили вывести наших собак из строя, не стали бы оставлять следы, а ядохимикаты с поля никуда бы не делись.

— Тоже верно. Тогда это отравление неким летучим ядовитым веществом, не оставляющим следов. То, что ты предпринял, правильно, но, не имея точного диагноза, лечение назначить невозможно.

— Надо постараться, чтобы собаки выжили.

— Значит, так. Вводи каждой пять граммов антидота — пиридоксина, дай им корвалол по сорок капель, воду постоянно. Через час вколи по ампуле раствора Рингер — Локка. Ближе к вечеру — «Трисоль», диуретики, железосодержащие препараты. При болях в желудке ставь клизму, но смотри, если пойдет алая жидкость, сразу же вводи заменитель крови. Ты понял, Дима?

— Понял, Ольга Владимировна.

— Постоянно наблюдай животных. Если их состояние ухудшится после введения препаратов, тут же промывай желудок.

— Понял.

— Давление и пульс у собак?

— У всех в районе восемьдесят на шестьдесят, пульс в пределах пятидесяти ударов.

— Корвалола больше дай. Но ненамного.

— Да, Ольга Владимировна.

— Анализ крови и мочи в этом вашем Суринаме сделать можно?

— Скорей всего это придется делать вам, товарищ капитан.

— Да?

— Ожидайте звонка генерала Адаксина.

— Хорошо. Держитесь там. Прилетим, разберемся.