Во-первых, английский был фактически пятнадцатым языком Камешка (!!!). Он очень хорошо говорил по-вьетнамски, что, надо признать, звучало устрашающе и в то же время весело благодаря его глубокому, скрипучему голосу. Он также свободно говорил на древнеэльфийском, языке фей (это старинный, красивый язык под названием гаэаелика), французском, немецком, двух версиях мандаринского/китайского, пяти различных диалектах троллей (горном, речном, равнинном, лесном и, конечно же, скальном), а также немного на оркском и гоблинском языках. Он даже поговорил для меня на своём родном языке скальных троллей, который для моего уха звучал как скрежет камней и гравия. Но всё равно он был до странности красноречив и сложен. Камешек утверждал, что скально-троллльский был одним из самых эффективных, эмоционально адаптивных (что бы это ни значило) языков в мире.

Более того, Камешек действительно любил говорить не только о камнях. Во всяком случае, иногда, поскольку он всегда, так или иначе, искал любой удобный способ упомянуть их в разговоре. Но помимо этого, Камешку просто хотелось о многом говорить. Он многое знал. Особенно об эльфах. Что, в свете разговора, который я только что имел с Ари, вызвало у меня немалый интерес.

Если честно, я всё ещё не мог представить фантастическую картину, как я выслеживаю Эдвина, а затем обнимаю его (в комплекте с парой дружеских шлепков по спине) на зелёном пастбище с радугой на заднем плане и бабочками, танцующими вокруг наших голов. И как он рвётся рассказать мне точно, что случилось с моим отцом, а затем даже предлагает лично помочь мне исправить это. Я знал, что шансы на это практически равны нулю.

Однако я не мог отрицать, что из всех эльфов, Эдвин был моей главной надеждой узнать правду. Я даже не представлял себе, кто ещё мог бы мне помочь. И до тех пор, пока у меня не появились другие идеи, поиск Эдвина был моим первым шагом на пути к спасению отца. К тому же, как бы сильно я этого ни отрицал, я хотел найти Эдвина, просто чтобы увидеть его снова. Узнать, что с ним всё в порядке.

Камешек был тем, кто первым заговорил об эльфах и его пленении. Он сказал мне, что большую часть последних двух десятилетий провёл взаперти в подземелье. Как собаку, его тренировали быть послушным своим «ЭЛЬФИЙСКИМ ВЛАСТИТЕЛЯМ». В те редкие моменты, когда он выходил на свет, Камешек почти всегда делал плохие, часто жестокие вещи по приказу своих похитителей. Вынужденные «ОБЯЗАТЕЛЬСТВА» заводили его во все точки мира. Оказалось, даже будучи заключённым, Камешек уже повидал гораздо больше, чем я. Не то чтобы я завидовал ему, учитывая обстоятельства его многочисленных путешествий (которые, по его словам, часто проходили в тёмных, мокрых трюмах промышленных грузовых судов).

Но на самом деле Камешек подчинялся эльфам не из страха. Это было лишь притворством. Все эти годы он просто притворялся послушным, выжидая подходящего момента для побега, в надежде избежать дальнейших мучений.

Именно тогда Камешек открыл мне первую из двух шокирующих истин: в ту ночь он убил эльфийского Лорда вовсе не по ошибке. Он сделал это нарочно. В хаосе битвы он наконец увидел свой шанс нейтрализовать самого большого мучителя из всех: Локьена Алдарона, отца Эдвина и повелителя эльфов. И хотя можно было сказать, что Алдарон сам напросился, Камешек всё равно испытывал угрызения совести. И я полностью разделял его терзания, потому что это было то, чего я сам не мог себе простить, хотя моя роль в его смерти была, очевидно, менее значимой, чем роль Камешка.

– КОШМАРНОЕ СНОВИДЕНИЕ, – мрачно сказал он. – КАМЕШЕК ПОСТОЯННО ВИДИТ ТРАВМИРУЮЩИЕ СНЫ. КАМЕШЕК НЕНАВИДИТ СМЕРТЕЛЬНЫЕ НАЧИНАНИЯ.

Я сочувственно кивнул.

Затем он продолжил свою историю: в царящем хаосе эльфы, потерявшие всех своих лидеров, схватили Камешка, не дав ему сбежать. Генералы Локьена строго наказали его за то, что он был так «неосторожен» во время сражения. Через несколько дней его отправили на секретную эльфийскую базу в Новом Орлеане. Там объявился новый лидер местной группы эльфов. И они планировали что-то грандиозное. Нечто ужасное. Камешек снова и снова повторял слова «ЗЛОДЕЙСКИЙ ЛЕГИОН».

– АБСОЛЮТНАЯ СМЕРТНОСТЬ, – сказал Камешек, когда я попросил его уточнить. – ВСЕОБЩЕЕ ИСТРЕБЛЕНИЕ.

– Как скоро это может произойти? – спросил я.

– ТРИ НЕДЕЛИ, – мрачно ответил Камешек. – СПЕКУЛЯЦИОННЫЕ ИНСИНУАЦИИ. МОЖЕТ БЫТЬ, ЧЕТЫРЕ.

Три недели? Самое большее – месяц? По словам Камешка, эльфийская фракция в Новом Орлеане, возможно, находилась всего в одном месяце от выполнения плана, который мог привести к глобальной смертельной катастрофе. Мой желудок не находил себе места, когда я задал троллю ещё несколько вопросов.

Но больше подробностей узнать было проблематично, потому что Камешек признался, что и сам почти ничего не знает. Он был всего лишь пленником, а не доверенным эльфийским сообщником. Его дни в Новом Орлеане проходили в основном в тёмной камере с другими заключёнными. Многое из того, что он узнал, было просто слухами, полученными от других пленников. На самом деле, после перевода в Новый Орлеан он и другие заключённые были почти забыты. И только когда стражники в один прекрасный день просто перестали их кормить (день, который в конечном итоге превратился в целую неделю без еды), из чистого отчаяния они разработали план побега, опасаясь, что в противном случае умрут с голоду.

Но как бы то ни было, Камешек был уверен, что планы этой новой эльфийской фракции будут иметь ужасные последствия для всех нас: людей, гномов, троллей и всех других вновь появляющихся существ.

– Эдвин Алдарон, – наконец сказал я. – Ты его знаешь или помнишь? Сын Локьена?

Камешек решительно покачал головой.

Странным образом моё явное разочарование от того, что я не получил никаких зацепок, отчасти было успокаивающим, поскольку это подтверждало рассказ Эдвина о том, что он действительно не знал всей правды о сомнительных действиях своих родителей (таких как похищение моего отца и удержание его в плену).

– Значит, ты не знаешь, является ли он лидером этой новой эльфийской фракции в Новом Орлеане?

– НЕВЕДОМО, – согласился Камешек. – КОММАНДЕР АНОНИМ. СПЕКУЛЯЦИИ НАМЕКАЮТ НА ЮНОСТЬ.

От волнения у меня перехватило дыхание.

Вполне возможно, что Камешек говорил об Эдвине. Часть меня всё ещё отчаянно надеялась, что это не так, учитывая рассказ Камешка о планах эльфов, если, конечно, он был правдой. Трудно было представить себе, чтобы Эдвин организовал что-то такое, что привело бы к всеобщему истреблению, как выразился Камешек.

Я вздохнул.

– ГРЕГ ОЗАБОЧЕН НЕВРОТИЧЕСКИМ РАССТРОЙСТВОМ ОТЦА? – внезапно спросил Камешек.

Я резко вскинул голову. Он посмотрел на меня сверху вниз, и в его чистых чёрных глазах отразились беспокойство, сочувствие и ожидание.

– Ты слышал, о чём я говорил с Ари? – поинтересовался я.

Камешек кивнул:

– ГРЕГ В СМЯТЕНИИ.

– Да, можно и так сказать, – согласился я. – А настоящая проблема в том, что я понятия не имею, как ему помочь.