– О-о-о, – расплылся в улыбке Лим. – Райха-ана-а, – и получил давно назревавший подзатыльник.

Райхана ждала их около первого дозора, от нетерпения едва не подпрыгивая на месте.

– Вот хороши – ушли и никому не сказали, где их искать! – воскликнула она, увидев друзей, идущих из леса.

– Ты же знаешь наше место, – улыбнулся Сантар.

– Мне что, надо было идти одной в лес? – вскинулась девушка, упирая руки в бока.

– Всегда же ходила одна! – пожал плечами Сантар.

– И что с того? – пуще прежнего разозлилась Райхана.

– Мы просто… – начал оправдываться Сантар, но осекся, поглядев на стоявшего рядом Лима.

Веснушчатая физиономия лучшего друга лоснилась от ехидной улыбочки.

– А ты чему радуешься? – вспылил Сантар.

Лим как ни в чем не бывало повернулся к Райхане:

– Зачем тебе этот увалень?

– Его отец вернулся!

Едва услышав это, Сантар сорвался с места. Райхана проводила его взглядом; на лице у нее появилась теплая улыбка.

– Не бери в голову, – ободряюще сказал Лим. – Отец для него всегда на первом месте.

– Ошибаешься, – покачала головой Райхана, тряхнув пышными черными волосами. – Отец – на втором. На первому месте у Сантара мать… Я уже свыклась с этой мыслью. Но третье место – мое!

– Вот как? – Лим почесал затылок. – Я-то думал, третье место для лучшего друга…

– Даже не мечтай! – фыркнула Райхана и, развернувшись на носочках, гордо удалилась в сторону поселения, придерживая разлетающиеся юбки.

***

Убежище изгоев управлялось старейшинами, их слово равнялось закону. Здесь любой мог рассчитывать на справедливость. Всего старейшин было семеро: по одному из каждого народа – от северян, кмехов, назаров, вандов и жителей островных колоний – и еще двое, признанные лидеры среди старейшин.

Первого из них звали Варвадар Бидр. Имя это, вероятней всего, было вымышленным, но в Убежище человека ценили не за имя, а за нутро. Изгои знали лишь, что молодость Варвадар провел в Большом городе, и видно, жизнь его была не сладкой, потому что он терпеть не мог это место. Большинство считало, что он вышел из Окраинных кварталов – и только те из изгоев, кто на своем веку видел кое-что кроме северного леса, подмечали тонкую кость, длинные пальцы и хорошую выправку, свойственную для знати. Почему этот судя по всему благородный человек оказался среди изгоев, оставалось тайной, но одно было известно точно: жрецов из Большого города Варвадар ненавидел всем сердцем.

Второй – человек без рода и прошлого, просивший называть себя просто Райзабом; это имя, так же как смоляные волосы, смуглая кожа и темные глаза, говорили о том, что он – южанин по крови. С виду Райзаб казался добродушным рыхлым тюфяком, но на деле был бесстрашным воином, не лишенным хитрости. Поговаривали, что он был рабом, а может, просто слугой в богатом доме; прямо перед ним хозяин убил то ли его мать, то ли сестру, за что сам Райзаб убил хозяина – а может, только попытался… В одном слухи сходились точно: тем хозяином был маг из Большого города. Не сложно догадаться, что Райзаб ненавидел магов также, как Варвадар.

На севере, в самых отдаленных из земель Эндроса, всегда было много недовольных «городом-государством», который, как жирный паук, опутал паутиной провинций равнинные земли, высасывая из них жизненные соки. Около тридцати лет назад еще молодые, но уже много повидавшие Варвадар и Райзаб бежали на север и примкнули к группе таких же отчаявшихся людей, как они сами. Преступники, беглые рабы и прочий сброд – эти люди грезили о борьбе с Большим городом, но нападали только на безоружных торговцев и продовольственные обозы, опасаясь убивать стражников, за что их и прозвали презрительно – изгои.

Ни Райзаба, ни Варвадара это не устраивало. Они нашли единомышленников, людей, отрекшихся от своего прошлого, но с верой у будущее – так появилось Убежище, место, где каждый, независимо от цвета кожи, происхождения и веры мог найти приют. Прошли годы, и о сомнительной репутации изгоев никто больше не вспоминал – теперь это слово приводило в трепет жителей огромной республики. Их осуждали, их боялись – и тайно восхищались ими, шепотом пересказывая новые слухи. Нападение на сборщиков податей и корабли, везущие в Эндрос новых рабов, волнения в городах, срыв показных казней, которые устраивали власти – любые новости о действиях изгоев передавались из уст в уста, несмотря на сенаторский запрет и жреческую угрозу отречения. Простому народу нравились изгои, но одобрить их в открытую не осмелился бы никто. Бороться против Сената и жрецов?.. Великое небо! Смешно было даже думать об этом.

Силы изгоев по капле крепли год за годом. Власти, поначалу не воспринимавшие смутьянов за угрозу, назначили внушительную награду тому, кто выдаст их логово. Но все попытки отыскать изгоев обернулись прахом, ведь их Убежище надежно скрывали дикие леса. «Пойти против Сената? Да они безумные, не иначе!» – шептались жители Эндроса. «Прятаться в диком лесу? Да они злые духи!» – ужасались северяне.

Когда черный мор выкосил две трети Убежища, старейшины приняли тяжелое решение: оставить насиженное место и найти новый дом, который не будет напоминать о пережитом горе.

На равнины изгоям пути не было, вглубь леса идти тоже было опасно: не хотелось гневить лесное лихо. Подходящее место нашлось восточнее, у подножья Грозовых гор – неприметная долина, спрятанная посреди небольшого ущелья. Взяв с собой лишь необходимое, изгои совершили долгий переход, но прежде сожгли старые дома, а вместе с ними – саму память о болезни.

С тех пор минуло шесть лет. От старого Убежища, где Сантар родился и пережил самые веселые – и горькие – минуты своей жизни, осталось одно лишь название. Первая зима на новом месте была тяжелой, но сообща изгои выстояли. Сантар на собственной шкуре ощутил, как тяжел труд дровосека, плотника, кровельщика… Они вместе с отцом выстроили новый дом, после чего помогали тем, у кого в семье не осталось ни одного мужчины. Старейшины сделали план будущего поселения, раздав каждой семье по участку, чтоб не строились где попало. Что и говорить, это Убежище получилось куда красивей прежнего, хоть и приобрело отчетливый северно-бревенчатый колорит: каменотесов среди изгоев не оказалось.

– Хороший дом, – сказал отец Сантару, когда их крохотный деревянный, крытый тесом домик был готов. – Как думаешь, ей бы понравилось?

Сантар промолчал: он не мог говорить о матери даже с отцом.

Просторная, окруженная невысоким ущельем долина оказалась самым настоящим «убежищем». Большую часть проходов, идущих между скал, изгои завалили. Остался лишь один центральный выход, укрепленный дозорными пунктами, и два тайных прохода