всех сил сопротивлялись насаждению в своем трудовом коллективе крепостного права, каковое Тарасюк полагал единственно верным способом управления, и давали отпор барским замашкам начальника, в результате редкая операция не заканчивалась скандалом. Ян же работал в другом подразделении, напрямую Тарасюку не подчинялся, поэтому царские амбиции последнего скорее веселили его, чем обижали.

Конечно, навечно продать Яна в рабство Тарасюку было невозможно, все же он был хирург, а не травматолог, но по пятницам, когда не хочется портить себе настроение перед выходными, доценты частенько загоняли его в операционную под разными благовидными предлогами, а в последнее время, выкупив, что Колдунов не может отказать коллегам в помощи, даже выдумками утруждать себя перестали. Просто иди, и все.

К счастью, в этот раз Тарасюк запланировал не одну из своих героических, сложных, опасных и в целом бесполезных авторских операций, которыми страшно гордился, а пару стандартных вмешательств со средней продолжительностью до тридцати минут, но в умелых руках профессора это заняло четыре часа, так что Ян, голодный и злой, приехал домой только в половину седьмого.

Мечтал лишь о том, чтобы похлебать чего-нибудь горяченького и спать, но Константин Петрович сообщил, что звонила Соня, и настроение Яна сразу улучшилось.

Он протянул руку к телефону, чтобы набрать номер, который выучил наизусть, хоть набирал его только один раз.

– Не трудитесь, – сказал Константин Петрович, – Соня просила передать, что повезла родителей на дачу и до понедельника ее в городе не будет.

– Софья Сергеевна, если уж на то пошло, – огрызнулся Ян.

Константин Петрович смерил его холодным взглядом:

– Я называю ее Соней, поскольку дружен с ней с детства, но возражение принимается.

Сняв ботинки, Ян устремился было на кухню, но под суровым взглядом товарища прошел к себе и переоделся в домашнее. Лучше так, чем тридцать минут выслушивать лекцию по микробиологии. Пока он натягивал футболку с трениками и мыл руки, Константин Петрович поставил чайник и разогрел Яну картошку с тушенкой – любезность, какой не часто можно было от него дождаться.

– Я понял, вы с Софьей Сергеевной встречаетесь? – спросил он.

Ян сам пока этого не понял, но на всякий случай сказал, что да.

– В таком случае, думаю, целесообразно рассказать вам о наших с ней отношениях, чтобы в дальнейшем избежать всяких недоразумений.

– Константин Петрович, что Соня скажет, то и правда.

– Конечно, конечно! Я напротив хотел вас заверить, что между нами никогда не было ничего предосудительного. Мы дружили, постольку-поскольку нашим родителям нравилось проводить время вместе, а когда мы выросли, они задумали нас поженить, но ничего не вышло.

– Ясно.

– Она очень хорошая девушка, – сказал Коршунов с удивившей Яна теплотой в голосе, – очень хорошая. До сих пор жалею, что она не согласилась за меня выйти.

Ян пожал плечами, не зная, что отвечать в подобных случаях.

А Коршунов, видимо, знал, потому что продолжил в пафосном тоне благородного отца:

– Вы взрослый человек, Ян Александрович, я надеюсь, понимаете, что делаете, тем не менее я настоятельно прошу вас отнестись к Софье Сергеевне серьезно.

– А что не сложилось-то у вас? – не утерпел Ян.

Константин Петрович поглядел в окно. Чайник зашумел, из носика быстро и уверенно повалил белый пар, и Коршунов встал приготовить чаю. После того как съехал Вася Лазарев, ребята окончательно перешли на пакетики. Ян иногда скучал по аромату настоящего чая, по самому ритуалу, но жалко было тратить на это время и силы.

– Трудно сказать, что не сложилось, когда ничего и не было, – сказал Коршунов, приминая пакетик ложечкой, чтобы получше заварился, – мы хорошо подходили друг другу и как будто обо всем договорились, но я счел своим долгом предупредить Соню, что буду верным и преданным мужем, только вот великой любви она от меня не увидит, не потому что я ее не люблю, а потому, что в принципе не способен на это чувство.

Ян поморщился:

– О боже, какая изящная печоринская отмазка! Главное, оригинальная.

– Вы напрасно иронизируете. Я искренне хотел жениться на Соне, потому что лучшей спутницы жизни не могу себе представить, но не считал возможным обманывать своего хорошего друга. Она имела право на такой же осознанный выбор, что и я.

– Да, да, мне на тебя плевать, но ладно уж, давай поженимся, если предки настаивают, такой выбор, прямо мечта. Лучше и вообразить нельзя.

Константин Петрович пожал плечами:

– Что ж было делать? Притворяться?

– Не соглашаться на это идиотское предложение родителей.

– Отчего же идиотское? Вполне разумный подход.

– Ага, – фыркнул Ян, – если на дворе девятнадцатый век, а вы – члены царской фамилии.

– Царская фамилия в числе прочих своих обязанностей демонстрировала народу образец правильного поведения.

– Да неужели? А что-то я такое слыхал про Распутина, и про Кшесинскую какие-то смутные сплетни доносились. Наверное, я просто не так понял.

Коршунов процедил, что, во-первых, не надо ерничать, а во-вторых, чем это закончилось. И с тяжелым вздохом продолжил:

– Впрочем, если вы считаете лучшим выходом спонтанные браки по любви, дело ваше, – посмотрите только статистику разводов. В дремучие времена, когда женились на девушках своего круга по совету родителей, подобного не наблюдалось.

– Разводы были практически запрещены, если вы не в курсе.

– И тем не менее. Даже тем более! Люди ответственно подходили к вопросам брака, ибо выбирали жену на всю жизнь.

– И все равно ошибались. – Ян сам не понимал, зачем поддерживает эту бессмысленную полемику.

– Лишний аргумент, чтобы доверить выбор спутницы жизни родителям.

– Мракобесие какое-то.

– Нет, Ян Александрович, мракобесие – это связать свою судьбу с тупой и склочной бабой только на том основании, что у нее красивые ноги. Сами подумайте, стоят ли пять минут эйфории загубленной карьеры?

Ян нахмурился:

– Какая связь?

– Самая прямая. Ваша супруга поссорится, например, с супругой вашего начальника, и все. Заподозрит вас в измене и полетит возвращать любимого мужа через местком или партком, и снова все. От вас постараются избавиться под любым предлогом, кроме повышения. Даже если она у вас окажется добрейшей души человек, все равно постоянное чувство неловкости от ее банальных и неуместных замечаний гарантировано вам пожизненно.

– Может, повезет.

– Дело ваше, но лично я полностью полагаться на удачу не стал бы.

– Так можете до пенсии просидеть. Когда вам еще родители найдут такую хорошую девушку, как Соня!

Коршунов улыбнулся:

– Вообще-то, уже нашли.

– Тоже дочь друзей семьи? – осторожно спросил Ян, начиная кое о чем догадываться.

– Да, и это не повод иронизировать.

Поспешив с этим согласиться, Ян начал усиленно есть, чтобы не задавать лишних вопросов, ибо догадка, пронзившая его, оказалась не самой приятной. Если родители Сони и