Илья прекрасно помнил все пункты договора со Скупщиком. Деньги и признание критиков там были, а вот любви публики он не загадывал. Просто не подумал об этом тогда, в закусочной. Публика сама вознесла его на пьедестал, прочтя в модном журнале, что он крут. Эпоха не просто потеряла чувство прекрасного, она намеренно решила, что прекрасно лишь то, что находится в тренде. То, на чем висит ярлык «Событие месяца» или «Выбор журнала «Афиша».

И самое гадкое, что единственный человек, который мог по-дружески похлопать его по плечу и честно сказать: «Ну и говно же твои картины!», разбился насмерть на ночном шоссе.

Проигнорировав просьбу одной из посетительниц дать ему автограф, Илья буквально сбежал из галереи. Ему казалось, если он проведет внутри хотя бы еще одну минуту, он сойдет с ума. У него возникло желание вернуться сюда ночью и спалить этот вертеп современного искусства к чертовой бабушке!

Не спалил.

Приказал снять с фасада свою огромную физиономию. Сделал бесплатный вход в галерею, велел отдать два огромных зала под экспозицию работ никому не известных, действительно талантливых художников, которых принялся лично разыскивать в художественных школах и вузах, не полагаясь на протекцию известных мастеров… Учредил несколько крупных грантов на обучение за рубежом для наиболее достойных кандидатов. Должна же была быть хоть какая-то польза от тех громадных денег, которые ему продолжала приносить проклятая галерея!

А еще Илья поклялся себе найти Скупщика. Время повернуть вспять было невозможно, но можно было попытаться вернуть свой талант.

Из ступора его вывел телефонный звонок — пиарщица спешила напомнить об интервью в галерее через час. Илья вдруг понял, что уже давно сидит на мраморной скамье у могилы Олега и слушает Милу — о чем девушка ему рассказывает и сколько времени это длится, он не знал, просто механически кивал, имитируя интерес. Ухватившись за звонок, как за соломинку, Илья пообещал в ближайшее время заскочить к Миле и ее матери в гости и ретировался с кладбища.

По пути в галерею он успел избавиться от кислого выражения лица, так что в зал вошел, лучезарно улыбаясь, и тут же взял в оборот застенчивую большеглазую девицу из какой-то столичной газеты, нежно приобняв ее за талию. Пара комплиментов ее изумительному профилю, высокопарная тирада о прискорбном доминировании материального над духовным, и вот уже трепетное создание с диктофоном в руке, абсолютно очарованное Ильей, готово принимать его псевдокультурную трепотню за откровения истинного гения.

Рассеянно отвечая на стандартные вопросы и медленно переходя от картины к картине в компании журналистки и пиарщицы Юли, Илья все еще не мог избавиться от мрачного кладбищенского настроения. Неожиданно его внимание привлекла перепалка в конце выставочного зала.

— У нас не курят! — громко сказала кому-то администратор Алла Михайловна, пожилая строгая дама, которую Илья нанял исключительно с целью спускать на посетителей всех собак.

Он обернулся — и обомлел. В дальнем углу, у его триптиха «Мадонны», пуская клубы дыма, стояла девушка с дредами! Склонив голову набок, она скептически обозревала огромное полотно. Илья едва на месте не подпрыгнул.

Скупщик все-таки явился!

— Давайте устроим небольшой тайм-аут, — предложил Илья журналистке. — У нас, как видите, здесь есть бар, вас угостят кофе, шоколадом, всем, что пожелаете!

Под удивленным взглядом пиарщицы Илья почти бегом кинулся в дальний конец зала.

— Наконец-то! — сказал он Скупщику нетерпеливо.

Девушка с дредами вынула из уха наушник и ухмыльнулась.

— Соскучился?

Скупщик не появлялся неделю, и Илья решил, что изворотливая нежить попросту обманула его, пообещав вернуть талант. Видимо, ему попался очень ответственный Демон.

— Говно твои картины! — весело сообщила дредастая девица хозяину галереи.

У Аллы Михайловны глаза на лоб полезли от такого хамства. Илья глянул вверх — вдоль всего полотна тянулись однообразно нарисованные глаза, которые кое-где разбавляли распыленные из пульверизатора через трафарет женские груди. Говно получилось редкостное, но, среди прочих комплиментов, критик Семаринский, человек с именем, в своем отзыве в «Коммерсанте» не так давно назвал эту работу открытием года.

— Девушка, потушите сигарету! Немедленно! — потребовала администратор, багровея от наглости развязной незнакомки. Над ее головой, возле пожарного выхода, виднелся угрожающего размера знак — перечеркнутая сигарета в красном круге.

— Легко! — ответила девица и выбросила окурок в стоящую рядом кадку с пальмой.

Алла Михайловна растерянно глянула на Илью, ища поддержки.

— Это ко мне! — кивнул тот успокаивающе. — Я разберусь, спасибо!

Круто повернувшись на каблуках, затянутая в скучнейший костюм от Шанель Алла Михайловна кавалерийской походкой прошествовала прочь.

— И почем шедевр? — иронично поинтересовалась Демон, вглядываясь в цену под полотном. — Пятьдесят штук зелени?

— Уже продано! — сообщил Илья.

— А это что? — спросила девица, переходя к следующей работе — огромному ящеру из упаковок из-под молока, на железном каркасе. — Кефирная Годзилла?

— Это все, на что я способен, твоими стараниями! — развел руками Илья. — Кстати, японцы от этой инсталляции в восторге и даже заказали мне пару копий.

— Ну, японцы еще те извращенцы… Если что, в соседнем зале работы покруче будут, — ухмыльнулась Демон. — Но твоих там нет. Пытаешься уменьшить количество энтропии во Вселенной, продвигая молодые таланты? Или просто лишаешь меня работы?

Илья улыбнулся.

— Повышаю собственную популярность. Публика обожает меценатов.

— У нас встреча через полчаса! — сообщила Демон, прервав осмотр экспонатов.

— Я не могу, у меня интервью! — растерялся Илья. За его спиной, в противоположном конце зала, Юлька отчаянно занимала журналистку разговорами, пока та поглощала халявный бельгийский шоколад.

Девица с дредами так хмуро