местного менталитета. Это оказалось чуть ли не важнее древних рецептов.

Как выяснилось, также в этих горах произрастают мощные энтеогены: Lagochilus (зайцегуб опьяняющий), Chungari (трава просветления) и Amanita Muscaria (мухомор), тысячелетиями служившие сырьем для получения благовоний. Я пользовался подобными, но эти растения оказались ещё сильнее, а их эффект менее грубым и опасным. Значит, этим следует воспользоваться. А если их соединить друг с другом, то получится… Эх, ну да ни хрена себе! Нет, пока не стоит.

Что касается местного бога, его звали то ли Чжун, то ли Зун. Он являлся символом солнца и огня для местных его почитателей. Короче, его культ находился где-то между зороастрийцами и буддистами. Ну, со Змееголовым ничего похожего, но всё же.

— Мамба, ты слышишь меня?

— Да.

— Я ухожу. Всё, что я смог сделать, я сделал. Как она проснётся, так будет помогать тебе. Ты напои её всеми эликсирами, чтобы она почувствовала разницу. Но у меня для тебя есть ещё одна, надеюсь, приятная новость.

— Говори, Змееголовый, не томи. А то, раз — и ты исчезнешь.

— Не волнуйся. Всё, что я хочу тебе сказать, я обязательно скажу, так что… Мне нужны жертвы от тебя, чтобы я мог незримо помогать тебе, направляя удачу. Но не волнуйся, мне достаточно будет тех, кто погибнет в бою с тобой. Слушай, что я смог узнать у счастливой в своём неведении ведьмы. Есть тут не так далеко один древний город, ныне позабытый-позаброшенный. Называется он «Форт Неверных» или «Кафир Кут», там что-то спрятано. Есть там и золото, и серебро, но не так много, как бы тебе хотелось, но зато старое. Что там спрятано ещё, старуха не знает, но, видимо, что-то ценное, что даже в родовой памяти не открылось. Все хотели забыть и забыли, а я нашёл. Ну, как тебе информация?

— Нормально. Но где мне искать этот затерянный в горах город?

— Да я и сам не знаю. Где-то в Афганистане есть небольшой город Асадабад — кажется, так старуха его называет, точно не уверен. Но зато я нашёл у неё в мозгу вот эту карту.

И у меня перед глазами сразу же развернулось рваное полотнище почти истлевшего пергамента с нарисованной на нём картой и греческими буквами географических названий. Опа-на! Карта покрутилась у меня в сознании, словно устраиваясь поудобнее. Мгновение ничего не происходило, и вот она уже въелась в мою память, не хуже застарелой сажи в истерзанных работой ладонях.

— Ну, всё, я пошёл, больше мне здесь делать нечего.

— Ну, ты заходи, — я икнул, — если что. Буду рад.

— Угу, а я к себе тебя не зову. Помни, я смогу договориться с этим самым Зану, только если ты будешь воевать. Ничего не могу поделать, мне нужны души павших в бою и пролитая за меня кровь. И только тогда я смогу разбудить спящего бога и договориться с ним. А пока… пока всё в твоих руках, Мамба.

— Я знаю, Змееголовый, знаю. Но он же бог огня и солнца?

— Это не твои проблемы, Мамба. Ну, бывай, старуху напоить не забудь, — и образ Змееголового исчез из моей головы, превратившись сначала в фантом, потом во что-то невообразимое, и, наконец, исчез, растворившись в эфире.

Я очнулся, резко вздохнув и чуть не упав при этом. Реальность окружающего пространства сразу же набросилась на меня, норовя загрызть прохладным воздухом поздней ночи. Осознание этого не сразу дошло до моих опьянённых эликсирами мозгов, но всё же пробилось. Я стал суетиться, боясь, что прибежит старейшина вместе со всем селением. А пока этого ещё не произошло, стоило заняться старухой.

Глава 8

Подготовка к походу

Старая знахарка уже очнулась и с удивлением рассматривала всё вокруг, в том числе и меня. Усмехнувшись, я протянул ей несколько пузырьков с эликсирами.

— Выпей, будет лучше, и ты станешь чувствовать себя намного моложе. Когда поймёшь, что за дар ты получила из моих рук, то снова ко мне придёшь. Ты ведь хочешь прожить долго и чувствовать себя хорошо? Да? А мне пора обратно, да и тебе тоже. Сейчас только зелье доварю, и пойдём.

Старуха ничего не ответила, только несколько заторможенно кивнула. Бросив в бурлящую воду щепотку порошка, я снял его с огня, оставив остывать.

— Тебе может не поздоровиться, если глаза и уши старейшины расскажут ему, что ты тут колдовал, — вдруг заговорила старуха.

— Ничего, — я нащупал кобуру Стечкина, вынул, проверил затвор, ткнул стволом в воздух. — Ничего страшного. Пойдём, отвар уже остыл, а мне ещё Саида спасать от смерти. Ради него, чай, колдовал, себя не жалеючи. И как тебя зовут, женщина?

— Шарифа, аль-Шафи.

— Ну, меня не так на самом деле зовут, но неважно. Пойдём, нам ещё многое предстоит сделать.

Женщина встала, и мы с ней направились в селение. Дойдя до «госпиталя» и не встретив никого, кто посмел мне бы помешать, я зашёл внутрь. Саид не спал, ожидая меня.

— Пей! — протянул я ему котелок. — Пей, сколько сможешь.

Раненый сразу схватил котелок и, давясь, стал пить уже остывшую жидкость. Дождавшись, когда он напьётся достаточно, я забрал котелок и, дав пациенту отдышаться, слил остатки отвара в стоящую на столе кружку. Вынув пузырёк с заветным эликсиром жизни, влил его в отвар. Жидкость тут же запузырилась, играя в свете одинокой свечи разного цвета искорками.

— Пей, — протянул я кружку Саиду. — Пей и будешь живой. Пей, ты поклялся мне в верности, и я выполняю своё обещание.

Раненый кивнул и, взяв кружку, в несколько глотков осушил её до дна.

— А теперь спи, — и я поднёс к его носу снотворное. Вдохнув его, Саид пару мгновений хлопал глазами, пока веки не потяжелели до веса стопудовых гирь, и провалился в тяжёлое беспамятство. Я же встал и пошёл к себе.

Пистолет, то есть АПС, грел мой бок — вернее, ровно наоборот, холодил, но та-ак приятно. Главное — быстро выхватить его. Но в предутренней серой мгле меня никто не остановил, и я спокойно дошёл до своего дома и вошёл, ожидая самого худшего.

Никого не оказалось, хотя жил я там не один. Ну, так и хорошо, чтобы это ни означало. А что, я поколдовать не могу? Ещё как могу, но инстинкт самосохранения заставил меня развешать над дверью мешочки с ядом, так, на всякий афганский случай. Одна пуля или неверное движение — и все сдохнут и без применения оружия. А у меня противоядие в кармане лежит.

Дойдя до топчана, я налил себе воды