Но нашлись и те, кто встал на защиту дракона. Их было немало, но против них стояло несоизмеримо большее войско. Дракон мог расправиться с войском сам, но вместо этого вдохнул пламя жизни в тех людей, что защищали его, чьи сердца были чистыми и смелыми, и в членов их семей. Так появились плады – люди, обладающие невероятной силой.

Плады выстояли перед войском нападающих и защитили дракона – первого и последнего, Великого Дракона. Поблагодарив пладов, он попросил их оставаться такими же честными, добрыми и смелыми, и продолжать род, чтобы не угасало пламя, и только тогда, наконец, покинул мир.

Плады основали свое государство. Так появились Империя Огня. Она обширна, и каждый император стремится расширить границы. Нынешний император, Дрего, уже стар, его конец близок, и он единственный из императоров, который не смог расширить границы империи за срок своего правления.

Повелевать огнем жизни и смерти, то есть исцелять и убивать пламенем, ныне способны не все плады, этому искусству нужно учиться, но и тогда оно дается не каждому. Это говорит о вырождении пладов, об утрате силы.

Многие считают, что заветы Великого Дракона устарели, а плады не заслуживают того, чтобы почитать их, как прежде.

—…Говорят, — как-то поделилась со мной Нереза, — что великая война древности скоро повторится, и люди снова пойдут убивать пладов, и на этот раз им это удастся. Есть пророчество об этом.

— Пророчества есть всегда. Людям нравится выдумывать всякое.

— Это не выдумки, — обиделась служанка. — Юнцы нынче правду ищут не в Священном огне, а в речах лгунов, красиво треплющих языками и призывающих свергнуть пладов и того хуже – убить! И в первую очередь убить хотят тех, кто владеет великим искусством. Представляете? Они хотят искоренить в мире драконов род!

Я вспомнила обезображенное, распухшее тело Элдреда Блейна. Его пытались убить, его практически убили, если бы не вмешалась я.

Каждый плад, согласно легенде, обладает пламенным сердцем, то есть особой благодатью от самого Великого Дракона. Эта благодать и делает пладов сильными, но она не бесконечна. Блейн, можно сказать, был мертв, а я его воскресила, передав свою благодать. Теперь я мало чем отличаюсь от обычного человека. Мой максимум – пыхнуть белым дымом в момент раздражения.

Получается, что не успела я появиться в империи, как уже поучаствовала в ее жизни, ведь Блейн фигура в империи довольно заметная.

Вопрос: благом или злом считать его спасение?

Мариана Сизера, наконец, дожали до помолвки. Возликовала милашка Гемма Террел!

В честь этого знаменательного события Кинзия решила устроить праздник, на который пригласила весь цвет местной аристократии.

Праздник готовился со всем тщанием; я наблюдала за приготовлениями, гадая, рискнут ли Геллы представить меня тоглуанским сливкам или отложат это дело. О том, что присутствовать на празднике я буду, я узнала от Кинзии, которая пришла ко мне в комнату и придирчиво изучила мои немногочисленные платья. Решив, что ни одно из них не подходит для торжественного случая, она велела портнихам сшить для меня новое платье. Ситуация была максимально неловкой; мы общались сдержанно, только по делу, и выдохнули, когда этот вопрос был решен.

Затем Брадо Гелл вызвал меня в свой кабинет.

— Вы понимаете, о чем пойдет разговор?

— Завтра на помолвке я должна быть паинькой.

— Именно. Внимание к вам будет повышенное. Скажем спасибо Бруме-своднице: она по всему Ригларку разнесла новость о том, что вы моя дочь.

Я поперхнулась воздухом и раскашлялась.

— Да, — как ни в чем не бывало продолжил Брадо, — она решила, что вы моя незаконнорожденная дочь, которую я скрывал до поры до времени. Хорошая легенда, не правда ли? Это снимет многие вопросы, и никто не будет гадать, чьего вы рода-племени и почему живете в замке.

Я смотрела на Гелла во все глаза.

— Почему вы так удивлены? — спросил он.

— Это… неожиданно, — вымолвила я, вспоминая, упоминала ли о чем-то подобном Нереза, мой информатор. Она говорила, что толкуют обо мне всякое, а я и не уточняла. А стоило бы.

— Это удобно.

— Не боитесь, что эта удобная якобы легенда выйдет вам боком? Вы же мне не верите.

— В чем-то я вам верю, в чем-то нет, — уклончиво проговорил мужчина. — Все это время я наблюдал за вами. Вы живо интересуетесь империей, много читаете, вам все любопытно. Если вы перерожденная, такое поведение понятно. Если вы шпионка и отступница, то тогда оно странно, ведь все, что вы изучаете об империи, общеизвестно.

— Что еще вы обо мне думаете?

— Многое в вас ставит меня в тупик.

— Меня тоже. Вы узнавали обо мне в Тосвалии?

— Разумеется. Пладов в Тосвалии немного, я знаю все семьи. Вы не относитесь ни к одной из них. Начинаю склоняться к тому, что ллара Эула сказала правду.

— Неужели!

— Не ерничайте. Я так думаю только потому, что мои люди пока ничего на вас не нашли. Но все еще может измениться.

— И вы все равно рискнули объявить меня своей дочерью…

— Я ничего не объявлял, лишь намекнул, что заботиться о вас велит мне не только долг владетеля, но и долг крови. Остальное Брума придумала сама, а я ее бредни подтверждать не собираюсь.

— Вы осознаете, какую цепную реакцию запустили? — спросила я, не скрывая злости. — Почему вы привезли меня в свой замок, к жене? Зачем эти нервы?

— Я не намерен обсуждать с вами свои решения, — отрезал владетель. — Что бы ни произошло, вы останетесь в поле моего зрения.

— То есть?

— Вы станете головной болью другого человека.

— Прекратите говорить загадками!

— Ваш тон неуместен, эньора! — отчеканил Гелл.

В кабинете заметно похолодало.

— Вы говорите о моей жизни, — тихо сказала я, возмущенно глядя на мужчину. — Вы увезли меня из храма без моего желания и, не спросив, чего я хочу, решаете мою судьбу. Я должна смиренно принимать каждое ваше решение?

— Как и все живущие в Тоглуане, — ответил Гелл. — Каждый человек в эньорате обязан исполнять мои приказы. Я владетель, и таков закон империи. Так что да, вы должны смиренно принимать каждое мое решение.

Что можно ответить на такое? Только пыхнуть призрачным бессильным пламенем.

Брадо Гелл в свою очередь тоже ответил пламенем – ярким почти до красноты, и жарким, и, погасив его, произнес невозмутимо:

— Учитесь себя сдерживать.

— А мне и утруждаться не надо, все вокруг итак меня сдерживают, — выговорила я мрачно.

— Не драматизируйте. Я обхожусь с вами в высшей мере мягко и уважительно.

Я даже не стала это комментировать. Эньор, видимо, не понимает, что золотая клетка остается клеткой при любых обстоятельствах, и что нет никакого прока в том, чтобы быть госпожой, если все за тебя решают другие.